Ох и трудная это забота - из берлоги тянуть бегемота. Книга 1

За кормой вездесущие чайки учиняли свои привычные разборки. Пахло морем. Впереди слева постепенно вырастал лес корабельных мачт, прямо по курсу к небу поднимались купала храмов.

Говорить о встрече со священником не хотелось. Время не пришло. Так часто случается после прикосновения к чему-то иррациональному, не мирскому.

— Ильич, ты случайно не помнишь дату смерти Попова, — невпопад спросил Федотов.

— Не помню, ни фига не помню.

В ответе прозвучала благодарность. Ильич хотел переключиться на что-то другое.

— Борис, наверное, он скоро умрет.

— Ох, мать твою!

Оба опять замолчали.

На кронштадском рейде стояло с десяток судов с парусным вооружением. Слегка дымил старичок-броненосец береговой охраны «Генерал-адмирал Апраксин». Рядом приютились две канонерские лодки.

— Невероятно, такой же Кореец вышел против японских бронированных гигантов.

— Смелые люди.

От причала отвалил паровой буксир. Выбрасывая клубы черного дыма, шустро проследовал в сторону «Генерала». В голове сложилось: «А это уже век пара. Как странно одновременно видеть век и парусных, и паровых кораблей.

Войдя на рейд Пассажирской гавани, пароход, утробно рявкнув, доложил о прибытии. Труба окуталась белым паром. Чайки, как по команде отвалили в сторону, точно исчезла надобность в эскорте.

У причалов вновь запахло промокшим деревом и запахом гниющей рыбы. Этот был обязательный атрибут и серьезного рыбного дела, и крохотного рыбного причала. Чуть в стороне команда обшарпанной фелюги с гордым названием «Диана», споро разгружала рыбу. Все выглядело патриархально. Вспомнился другой причал, к которому подходила шхуна с алыми парусами. От этого отчаянно захотелось, чтобы и через сто, и через двести лет рыбаки так же неторопливо выгружали свою рыбу.

Матрос ловко бросил на пирс швартовый конец. Сползая, заскрипел деревянный трап, а через пару минут пролетка несла двоих по улицам города.

Федотов ожидал увидеть скученно стоящие приземистые каменные здания, более всего напоминающие контрфорсы Петропавловской крепости. Ничего подобного! Вокруг был двух-трех этажный кирпичный город с улицами мощеными красной брусчаткой. По бульварам прогуливались дамы, а поголубевший небосвод подпирали многочисленные храмы. Крепостью же являлись стоящие в море краснокирпичные форты.

— Ильич, ты каким себе представлял Кронштадт?

Бровь Мишенина вопросительно изогнулась:

— Вот таким и представлял, а каким ему еще быть?

— Ну-у, все таки крепость, — неопределенно откликнулся Федотов.

— Книги читать надо, а не чепуху разную.

Еще немного прогрохотав по мостовой, экипаж доставил путешественников к выполненному в желтых тонах трехэтажному зданию Резиденции Главного командира Кронштадсткого военного порта.

Справа от входа стояли непрезентабельного вида пролетки. Кучера в бескозырках сгрудились в экипаже командующего. Столетием позже возле штабов так же будут стоять обшарпанные газики с военными номерами. По большому счету в этом мире ничего не меняется.

Из резиденции резво выскочили два штабс-капитана по Адмиралтейству. Из подкатившего тарантаса вышел капитан второго ранга в погонах корпуса морских штурманов.

Из холла первого этажа наверх вела широкая мраморная лестница. С нее на посетителей смотрел адмирал Нахимов. Справа располагался канцелярский стол. За ним, уткнувшись носом в бумаги, сидел белобрысый подпоручик. Слева стояла пара диванов. В холле было пустынно. Офицер слега скосил глаз. Оценил — шпаки.

— Вы к кому, господа? — не отрываясь спросил белобрысый.

Весь его вид говорил о собственной значимости и нежелательности присутствия посторонних.

— Нас направили к начальнику Кронштадской радиомастерской, вот документ на имя командира порта, — Борис протянул бумаги.

— Присаживайтесь, — подпоручик рукой показал на основательно протертый диван.

Пока офицер что-то писал, мимо продефилировали еще несколько чинов, от поручика до капитана второго ранга.

Наклонившись к математику, Федотов прокомментировал:

— Нет, ну ты глянь, черные полковники разбегались. Самое интересное, Ильич, что в двухтысячном сидел я на таком же протертом диване в штабе Северного флота. Ох и поморочили они мне тогда голову.

Сбегав наверх, поручик сообщил о назначенной на утро аудиенции у командира порта.

Бросив вещи в ближайшей гостинице, переселенцы отправились знакомиться с городом. Прошлись до памятника основателю крепости. Петр, как и положено, с гордостью смотрел на созданные им южные форты. Против Санкт-Петербурга людей и экипажей было заметно меньше, если не сказать, что совсем мало. Ничего удивительного — город, а точнее городок имел размеры полтора на два километра. Изредка парами прогуливались дамы, стайка подростков, галдя, спешила по своим подростковым делам. Часто встречались военные моряки.

К Северному бульвару решили пройти по Артиллерийской. Слева стояли казармы и давно утратившие значение крепостные стены. После часовни святого адмирала Федора Ушакова натолкнулись на увенчанное крестами здание. Надпись гласила «Дом Трудолюбия».

— Извините, не подскажете, что это за здание? — обратился Мишенин к прохожему с лицом коммивояжера.