Охмор (СИ)

Так что, свадьба убийцы президента Коин К. Эвердин и уцелевшего после применения «метода П. Лайонса» феноменальным образом П. Мелларка потребовала всестороннего медицинского одобрения. И благодаря ряду благоприятных факторов («везучие мы с Китнисс, всё-таки») пожениться нам с Китнисс разрешили.

К моему огромному сожалению у нас с Китнисс нет детей, хотя женаты мы уже тринадцать лет, но тут, увы, приходится вновь вспомнить мистера Прометеуса Лайонса. Этот человек «изобрёл и практиковал охмор для специальных миссий», по-просту одноразовых убийц и потому только мне одному удалось, спустя год после охморения сохранять рассудок. А потом вообще «аннигилировать симптоматику», но обычно, на то, чтобы сойти с ума, жертве охмора требовалось сорок дней и ни одним днем дольше.

Я попал в руки Прометеуса через два с половиной часа после того, как предупредил Китнисс о предстоящем нападении на дистрикт тринадцать прямо из студии Capitol —TV, кстати говоря, меня не били: только, сразу «после», сапог одного ретивого миротворца сломал мне нижнюю челюсть, но потом под руки вывели из студии и я вырубился.

И вот я очнулся, челюсть не болит. Пришёл в себя и слышу такой разговор:

— Я предлагаю предложить президенту сварить испытуемого в кипятке.

— Нет, есть лучшая идея -серная кислота.

— Четвертование интереснее, господа.

— Нет, это ненаучно, только серная кислота.

— Нет, коллеги, в старинных казнях есть определенно что-то такое…

Я слышал, как бьется мое сердце, настолько мне было страшно!

А затем, раздался звонкий, хорошо поставленный голос, главное, что в нем было замечательного-безучастность:

— Довольно! Президент одобрил мой план — охмор, господа!

Несколько голосов слились в хор:

— Поздравляем вас, доктор Прометеус, поздравляем, это такая честь…

Я запомнил ответ:

— Я выше всего этого! Главное — это торжество науки, коллеги.

И я подумал: либо я схожу с ума, либо они — смертельно опасные для людей безумцы и садисты в белых халатах. И, к несчастью, я оказался абсолютно прав.

***

Проблемы со мной у них начались практически сразу: и невосприимчивость к яду ос-убийц. Укусила же меня на Арене 74-х игр девятая оса и вот я здесь, жив, а ведь считается, что пять укусов — смертельная доза. Хотя это заблуждение, уж я то знаю это, как никто другой: чтобы убить требуется укус не менее, чем тринадцати ос-убийц и обязательно должна быть повреждена центральная нервная система, иначе шансы уцелеть, минимальные, естественно, но все же они есть. И крайне высокий болевой порог: пытки, которые убивают других людей, меня способны были лишь надломить, да и то, не сразу, а постепенно.

Поэтому «мой личный предельный уровень» проклятого яда проклятых ос-убийц им пришлось повышать до бесконечности, мое сердце остановилось и его запустили вновь, они суетились, сличались с литературой, дивились, но должный эффект все равно не получался. Ругались, спорили, а в соседней комнате, я орал, что было сил, мне было невыносимо больно, я же не из железа сделан, а из плоти и крови, а они всё спорили.

Наконец пришел Прометеус и приказал:

— Повышайте дозу до двадцати пяти укусов единовременно.

— Но, господин Лайонз. Это его убьет, президент будет разочарован.

— Делайте, что я говорю, пульс замерять постоянно, эхоэнцефалограмма мозга каждые пол-часа, выполнять!

Все бросились исполнять: вся капитолийская медицина единодушно признавала Прометеуса гением…

В момент просветления, мелькнула мысль, ну всё, пришел мой смертный час, я оказался на грани жизни и смерти: еще чуть-чуть дожать и мозг от адской боли перейдет в «неконтролируемое состояние реакций», т.е. впадет в безумие.

От «грани» меня оттащили по приказу Прометеуса, но внутренне сопротивляться я уже почти не мог, охмор основан на подделке настоящих воспоминаний лживыми воспоминаниями-«перевертышами». В моем случае, изуверам нужна была моя ненависть к Китнисс и нестерпимое желание ее убить, но я и сам понимал, чего они добиваются, получил в голову первые «перевертыши» и осознал: они хотят, чтобы я по своей воле, разумеется, убил Китнисс Эвердин. А зачем еще им понадобилось придумывать сцену, где Китнисс и Гейл Хоторн трахаются, как кролики, на моих глазах?

Я начал изо всех сил сопротивляться, но «за грань» я всё—таки заглянул…

Правда, я твердил сам себе, лучше сдохнуть здесь от яда ос-убийц, чем позволить им убить, моими руками, мою Китнисс. Моя смерть предполагалась изначально, трибутов увозили на Голодные игры в Капитолий, для того, чтобы они умерли… нет, справедливее будет сказать — чтобы убить этих детей! Поэтому, думал я, сражаться за собственную жизнь мне не к чему и я из-за всех сил старался обмануть этих капитолийских врачей-извергов. Вот и балансировал на грани умопомешательства от нечеловеческой боли, пытаясь тем самым защитить Китнисс.