Охота на черного короля

Серафим выказал себя мужиком сметливым, но изрядно пропившим дарованные природой мозги. Сын мелкого конторщика, он когда-то обучался в гимназии, но все постигнутое за партой давно испарилось за ненадобностью. В войну служил артиллеристом на Кавказе, по ранению вернулся в тыл, здесь и застало его революционное лихолетье. Метался от красных к зеленым, пока следующее ранение – тяжелое, навсегда сделавшее его хромым, – не заставило отказаться от баталий в пользу созидательного труда. Не приспособленный ни к каким мирным занятиям, Серафим закручинился, попал в кольца зеленого змия, да так до сей поры из них и не выбрался. В академию его пристроили благодаря протекции садовника, ухаживавшего за посадками во внутреннем дворе. Садовник был непьющий, но любил посудачить с языкастым Серафимом «за жисть».

Спать легли около одиннадцати. Высосав поллитровку, Серафим свалился на топчан и захрапел во все носовые завертки. Вадим же до середины ночи ворочался на матрасе, из которого лезло сено, и решал ребус: как подобраться к «Националю» и «Метрополю» и не угодить при этом в расставленные тенета. Думал-думал, и, когда соображалка уже отказывалась работать, в его голову неожиданно пришла авантюрная, но, при должном исполнении, вполне осуществимая идея.

Глава V

кинематографичная во всех смыслах

Режиссер Всеволод Пудовкин никогда еще не ощущал себя настолько измотанным. Навязанная ему «Шахматная горячка» оказалась похуже тифозной. Съемочный процесс происходил в невообразимой кутерьме. За два дня был на живую нитку скроен сценарий – пошлее и абсурднее не придумаешь: она любит его, а он увлекается шахматами, да так, что натурально съезжает с роликов. Она устраивает ему сцену, вспыхивает ссора, оба пытаются покончить с собой, но возникает спаситель в образе Хосе Рауля Капабланки, который мирит обезумевших возлюбленных. Ничего более здравого за отпущенный органами ничтожный срок сочинить не удалось.

На следующем этапе потребовалось набрать актеров и – террибле моменто! – уломать чемпиона мира сняться в этой бодяге. Пудовкин уповал на то, что кубинец откажется и проект развалится сам по себе. Но галантный кабальеро Капабланка не счел для себя возможным огорчить гостеприимных русских и согласился. С его партнерами по турниру было проще – они только изредка мелькали в кадре.

На скорую руку набрали актеров, главные роли достались молодым и мало кому известным Владимиру Фогелю и Анне Земцовой. В эпизодники посчастливилось залучить даже мастеров – например, Протазанова, снимавшегося еще в первых отечественных фильмах. Но до зарезу нужна была массовка – яркая, выразительная, экспрессивная. Пудовкину настоятельно подсовывали переодетых агентов ОГПУ. Трех-четырех он взял – против сильных мира сего не попрешь, – но их суконные хари с вечно бегающими глазами не вызывали ничего, кроме рвотного рефлекса.

– Хде простой народ? – вопрошал он своего помощника Николая Шпиковского. – Дайте мне нормальных людей!

В газетах были помещены объявления о наборе непрофессиональных артистов для массовых сцен. Для просмотра кандидатов отвели съемочный павильон акционерного общества «Межрабпом-Русь» на Верхней Масловке. Желающие приобщиться к кинематографической славе выстраивались в длиннющие очереди. С утра до вечера ассистент режиссера Свешников сортировал приходящих, а потом показывал Пудовкину результаты. Они радовали, но не на все сто.

– У вас сплошные рабочие, – ворчал Пудовкин. – И немнохо интеллихенции. С идеолохической точки зрения все верно: массы и прослойка. Но мы делаем искусство… какое-никакое… Дайте мне что-нибудь поорихинальнее! Найдите лица, которые бы запомнились.

Турнир уже стартовал, съемки фильма были в разгаре, а набор массовки все продолжался. Изнуренный Свешников сидел в павильоне на раскладном стульчике и повторял, как заевшая пластинка: «Следующий… следующий…»

В тот день провидение, в которое он, вопреки официальной пропаганде, тихомолком верил, смилостивилось и среди однообразных представителей пролетариата явило выразительного сельчанина в зипуне, армяке и с окладистой былинной бородищей. Старец назвался Никодимом Клюшкиным, разобъяснил, что прибыл поездом из Костромы – навестить приболевшую племянницу. Вчерась какие-то негодяи украли у доверчивого провинциала котомку с документами и кровными сбережениями. Он уже был в милиции, удостоверение личности заместо пропавшей волисполкомовской справки обещали выправить, а денег кто ж ему даст? Хорошо, попалась наклеенная на автобус «Кино-газета», из которой он узнал о возможности подзаработать на съемках, вот и пришел проситься.

Свешников записал Никодима к себе в книжечку и наказал завтра к девяти утра быть в Театральном проезде, у входа в «Метрополь». Выдал временный пропуск и пообещал по рублю за съемочный день.