Охота на нового Ореста. Неизданные материалы о жизни и творчестве О. А. Кипренского в Италии (1816–1822 и 1828–1836)

В сентябре 1821 года Кипренский, как кажется, был уже совсем готов покинуть Италию. И снова одно из писем английского художника Джозефа Северна к сестре от 15 сентября 1821‐го дает нам полезные сведения на этот счет: Северн сообщает, что ему было предложено «занять комнаты русского живописца (поскольку он скоро уезжает)»[302]. Теперь нам хорошо известно, что нежеланный отъезд был отсрочен в ожидании того момента, когда окончательно решилась бы судьба Мариуччи, но в любом случае 15 декабря С. Ф. Щедрин, живший тогда в Риме, тоже писал, что отъезд Кипренского – это вопрос немногих дней[303].

Считается, что художник отправился в путь в феврале 1822-го, но в своем первом письме к С. И. Гальбергу из Флоренции он писал: «Здесь славный бал давал в новом своем доме Principe Borghese, дом хорошо освещен был в модном вкусе; но я не танцовал» (I: 146). Здесь художник имел в виду бал-маскарад, данный князем Камилло Боргезе 31 января 1822 года по случаю окончания ремонта его палаццо на Виа Гибеллина, а отсюда следует, что Кипренский уехал из Рима, несомненно, до конца месяца. Вот как описан этот праздник в периодике того времени:

В прошедший четверг вечером был в этом дворце бал, в коем приняли участие более 800 персон обоего пола. Были между ними знатные особы как местные, так и иноземные, кои ныне находятся в столице, и невозможно дать истинное понятие о вкусе и роскоши, с коими убраны были все покои, и особливо зала бальная[304].

В этом же тоне в письме от 2 февраля 1822 года отзывается о бале английский судья Томас Уокер:

Были здесь лучшие люди, как уроженцы местные, так и иноземцы, а также дамы из Сиены и Болоньи. <…> Дворец был освещен великолепно, музыка была превосходна, а общество – самое избранное[305].

Следующий хронологический ориентир нам дает старый попутчик Кипренского Жан Франсуа Андре Дюваль. В 1821 году он женился на Нинетте Тёпфер, дочери женевского художника Адама Тёпфера, который в марте 1817‐го способствовал избранию Кипренского почетным членом Товарищества художников Женевы (I: 123, II: 228–229). В конце 1821 года супружеская пара отправилась в свадебное путешествие в Италию, и один фрагмент письма Нинетты к брату Родольфу Тёпферу от 9 января 1822‐го заслуживает нашего особого внимания:

Мой муж познакомился с некоторыми молодыми русскими художниками, живущими в Риме. Один из них, Г. Тон, несколько раз приходил отдать нам визит: это искусный архитектор, он прекрасный рисовальщик, и он был столь любезен, что по просьбе моего мужа срисовал для меня несколько памятников древности[306].

Итак, из русских художников по имени упомянут только архитектор К. А. Тон, который в сентябре 1822 года был избран почетным профессором флорентийской Академии изящных искусств. Но в заключительной части цитированного выше письма Кипренского к Гальбергу из Флоренции читаем:

Скажите Г-ну Дювалю, что я весьма сожалею и не понимаю, как это случилось, что последние дни, как я был в Риме и он приехал, и мы не виделись (I: 146; курсив наш. – П. Б., А. Р.).

Следовательно, мы располагаем достаточными основаниями для утверждения, что Кипренский покинул Рим до конца января, и возможно, это произошло даже до 20‐го числа: не исключено, что именно он был тем русским художником, которого Клер Клэрмонт, сводная сестра Мэри Шелли, встретила на вечере в «доме Бутурлиных», о чем 21 января 1822‐го сделала запись в своем дневнике[307].

Необходимо высказать последнее соображение о постоянно откладываемом Кипренским отъезде: на самом деле многие его коллеги тоже делали все возможное, чтобы продлить свое пребывание в Италии (прежде всего, это Матвеев, но и Гальберг, Карл Брюллов, Иванов и прочие).

Подведем краткий итог всему, что теперь стало известно о запутанных обстоятельствах всей истории с Мариуччей.