Охота на охотников

Развернул потертую кожаную книжицу - удостоверение мастера спорта СССР, кивнул удовлетворенно: человек с такой шеей и таким узким лобиком только и может быть спортсменом либо рэкетиром-исполнителем, вышибающим зубы разным торгашам, вторая книжица - плохонькая, с обтрепавшейся тканью, отставшей от картона, была пропуском во Дворец культуры автозавода и тоже особого любопытства у хрипуна не вызвала, а вот третий документ вызвал: это оказались водительские права, выданные Арнаутову Александру Сергеевичу внуку деда Арнаутова. Сандыбаев все Санькины документы выложил дома в письменный стол, а права оставил - их можно было выгодно продать.

Он и собирался это сделать, но не успел.

- А это у тебя откуда? - спросил Шахбазов, приподнял права двумя пальцами, показал спортсмену.

- Приятель дал. На, говорит, в снегу нашел. Валялись... Потерял кто-то. Ну я и взял. А что, не надо было?

- В снегу, говоришь, валялись?

- В снегу. Вмерзли. Даже льдом покрылись, - подтвердил Сандыбаев, опустил чуть руки, но тут же получил тычок пистолетным стволом в висок.

- Руки! - угрожающе прошипел Рог, вновь ткнул пистолетом в висок. Перемести-ка ты их от греха подальше на затылок. Не то, неровен час, дырку тебе в кастрюле сделаю.

Спортсмен послушно заложил руки на затылок.

Шахбазов осмотрел права. Если бы они вмерзли в снег, на них бы обязательно остались следы - какая-нибудь отпотелость, вздутость, что-нибудь ещё - пятно, смазанность на подписи, подтек, размытость около чернил, но ничего этого на правах не было.

- Вмерзли, говоришь, в снег? - прежним спокойным голосом поинтересовался низкорослый хрипун.

- Вмерзли, - подтвердил Сандыбаев и тут же глухо замычал: он не успел заметить, как хрипун подал короткий сигнал и парень, стоявший с пистолетом у его левого виска, стремительно выбросил перед собой руку и ухватил маленькими железными клещами-пальцами язык Сандыбаева.

Боль была такая, что перед глазами у Сандыбаева вспыхнуло красное зарево. Он дернул головой и чуть было не потерял сознание: не надо было ему дергаться, боль от этого сделалась сильнее.

- Говори правду, и только правду, - потребовал хрипун.

От этих спокойных, совершенно бесцветных, без единого оттенка слов по коже у Сандыбаева пробежала дрожь: он понял, что одной ногой стоит на этой заснеженной твердой тропке, а другой - уже в могиле, свежей, только что вырытой, с влажными, искрящимися нежной изморозью боками.

Сандыбаев вновь мучительно замычал, и Шахбазов приказал подопечному:

- Отпусти его. Послушаем, что он скажет нам на этот раз.

Спортсмен покрутил головой, стараясь отогнать от себя красное, больно обжигающее жаром зарево, застонал и произнес, сплюнув под ноги кровь:

- Приятель... нашел... в снегу...

В следующий миг он вновь замычал от ошпаривающей боли. Шахбазов глянул на него брезгливо, с сочувствием, как глядят обычно на собаку с передавленным хребтом, и проговорил хрипло и бесцветно:

- Ну вот, мужик, ты почти и подписал себе смертный приговор.

Сандыбаев дернулся от этих слов, задрожал всем телом, попробовал замычать, но парень крепко держал язык своими железными пальцами, ногти вновь до крови впились в нежную плоть, и Сандыбаев лишь зашипел сдавленно, словно проткнутый резиновый шарик:

- Хы-ы-ы-ы!

- Но ты ещё можешь спасти свою шкуру. Если скажешь правду.

- Хы-ы-ы! - вновь засипел Сандыбаев, заморгал слезящимися глазами, давая понять низкорослому страшному человеку, что он готов сказать правду.

В горле у него что-то дернулось, булькнуло болезненно, но сам Сандыбаев, боясь оглушающей боли, даже не пошевелился. Лишь слезы текли из его глаз.

Выпученным взглядом он следил за Шахбазовым, пытался заглянуть за его спину, надеясь, что на пустынной тропке этой кто-нибудь появится и спугнет этих людей. Шахбазов все понял и усмехнулся одной половиной рта.

- Напрасно, чемпион, надеешься. Никто здесь не появится и помощь тебе не окажет. И вообще, имей в виду: люди ныне разучились помогать друг другу. Времена советской идеологии, когда человек человеку - брат и выручальщик, прошли.

- Хы-ы-ы!

- Освободи ему пасть, - приказал Шахбазов парню с крепкой клешнястой рукой - напарнику Рога. Имени этого парня Шахбазов не знал, кличку не помнил, да и не нужно это было Шахбазову. - Пусть отдышится. Может, сообщит напоследок что-нибудь дельное?

- Не лучше ли нам переместиться отсюда, шеф? - предложил Рог.

- Куда?

- Да к себе в резиденцию.

Шахбазов внимательно посмотрел на тусклое, слабо различимое в рыжеватом электрическом сумраке лицо своего подопечного. Если они переместятся в особнячок с воротами, украшенными военными заводами - так называемую резиденцию, то в таком случае у Сандыбаева не останется ни одного шанса на жизнь. Люди, которые попадают в этот особнячок, адрес особнячка уносят с собой в могилу. Исключений из этого правила почти нет.

Никто из посторонних, не имеющих отношения к их организации, не должен знать ни особнячка этого, ни адреса его... Ни один человек. Шахбазов колебался.