Охота на сокола

Ответом ему был восторженный визг. Женщины окружили его, радостно крича и пытаясь обнять все одновременно, отчего он, в конце концов, не устоял на ногах, и получилась куча мала. Он узнал некоторых из них - это действительно были женщины, которых он когда-то знал и любил. И они все стремительно раздевались. " Ну и подвиг мне предстоит! - подумал он, хватая первую попавшуюся и падая с ней в высокую мягкую траву, пахнущую летом. - Может, в Лабиринте это все иначе?"

Он любил их всех, по очереди, до полного изнеможения, пока не наступил момент, когда он просто упал и не мог даже шевельнуться. Тогда они все засмеялись и вернулись на свои постаменты, снова превратившись в мраморные статуи. Почти сразу же Лабиринт стал меняться - цветущий парк на глазах увядал, скульптуры теряли форму и оседали, превращаясь в ограненные каменные плиты, и в течение десяти секунд картина сменилась полностью. Листья увяли и осыпались, пошел снег, и стало холодно. Не просто холодно, а так, словно он действительно лежал в крепкий мороз на холодном камне.

Уходить надо отсюда, и скорее, подумал Кроссли, и если кажется, что сил на это нет, придется их поискать. Там ведь осталась Бенджамин , кто же ее теперь отвяжет? А если она отвяжется сама, то что она сделает прежде всего? У нее ведь есть на это все основания. Инструкции она чтит, да еще я сам попросил...Вставай, герой-любовник, вставай. Выход надо искать. И быстро, если тебе еще не надоело жить.

Он приподнял голову, огляделся, и... сказать, что Кроссли испугался - можно и по морде получить, скажем так... ему стало несколько неуютно. Летний парк превратился в зимнее кладбище, и камень, на котором он лежал, оказался надгробной плитой. Кроссли опустил глаза, ожидая прочесть свое собственное имя, и уже готовое вырваться ругательство вдруг застряло в горле. "Хотел бы я знать, - невольно подумал он, не отрывая взгляда от трех хинских иероглифов, выбитых на камне. - Лабиринт действительно настолько жестокий и злорадный? Ведь это в самом деле жестоко - намекнуть, что мое место на кладбище, и напоследок ткнуть носом в могилу этой несчастной девочки, которая поплатилась жизнью за любовь ко мне... Или Лабиринт здесь вовсе ни при чем, и он всего лишь отражение моего сознания? Совести, например... А может, так и надо? Христиане, например, считают, что перед смертью надо покаяться во всем, в чем ты виноват... Да нет, хрен вам, господа, я не христианин, и уж в этом-то покаялся давно и не раз, а во всем остальном каяться - это сколько ж времени надо... А сейчас не время сидеть на кладбище и вспоминать, где я кого обидел и сколько за последние годы убил, идти надо. Подумать о нравственных проблемах можно и на ходу.

Он поднялся и медленно, из последних сил, побрел вперед. Где-то должен быть выход...

Бенджамин с ужасом смотрела, как обезумевший Кроссли таскает по столу истекающий кровью труп, переворачивая по-всякому и меняя позы после каждого раза, размазывая кровь по своему телу и заливая стол и коврик на полу.

Ей казалось, это продолжалось целую вечность и будет продолжаться бесконечно. Времени действительно прошло уже много - сквозь открытую до сих пор дверь было видно, как садится солнце, и очень хорошо ощущалось, как крепчает к ночи мороз. Она уже подумывала о том, что хуже - замерзнуть здесь за ночь, или все-таки попробовать добраться до ножа, рискуя привлечь к себе внимание сумасшедшего, когда Кроссли, наконец, выбился из сил и оторвался от своей мертвой партнерши. Он с трудом сделал несколько шагов, буквально выпал в открытую дверь и скатился с крыльца.

Кошмар закончился.

Бенджамин несколько раз глубоко вдохнула, приходя в себя и унимая нервную дрожь, и попыталась привстать вместе со стулом и передвинуть его в сторону стола. Передвигаться вместе с тяжелым стулом было занятие не из легких, но вполне выполнимое. Гораздо труднее было дотянуться до ножа руками - для этого пришлось опрокинуться вместе со стулом на бок, больно ударившись головой и чуть не сломав себе плечо. Закоченевшие пальцы не слушались, нож то и дело выскальзывал, и его приходилось нащупывать заново, но, в конце концов, ей удалось освободиться от веревок, хотя это и заняло немало времени.

Бенджамин размяла и растерла онемевшие руки, подобрала с пола одежду ведьмы и нашла в ее кармане свой пистолет.

Взвела курок и осторожно вышла на улицу. Кроссли по-прежнему лежал там же, у крыльца, и не подавал признаков жизни.

- Кроссли... - всхлипнула Бенджамин и подняла пистолет. - Прости.

Она целилась долго, хотя промахнуться было практически невозможно. Долго стояла с пистолетом в руках, уговаривая себя стрелять, вспоминая инструкции, напоминая себе, что он сам ее об этом просил, объясняя себе, что он действительно сошел с ума, и никаких сомнений в этом быть не может... А в голове билась одна-единственная мысль: "А если нет? А если он опять очнется, умоется снегом и, как ни в чем не бывало, попросит водки?"

Она стояла и целилась, пока не заболели руки. А потом бросила пистолет в снег, села на крыльцо и заплакала.

Ольге снится сон.