Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию

Вероятно, к подаркам Генриха можно отнести и золотой свисток в виде пистолета, украшенный лиственным орнаментом в технике рельефной чеканки, который сейчас хранится в Музее Виктории и Альберта как «свисток Анны Болейн». Кроме своего основного предназначения – приманивать соколов или ястребов, которые по его звуку возвращались на руку охотника в перчатке,– в этом свистке к тому же имеются две зубочистки, одна прямая, другая с серповидным наконечником, и специальная ложечка для удаления ушной серы. Нередко такие свистки использовались как декоративный элемент одежды – их носили как украшения или пришивали на костюмы для маскарадов – но, как бы то ни было, они были чрезвычайно практичны¹⁵.

Генрих выплачивал жалованье и аннуитеты Джорджу Тейлору, главному сборщику податей с владений Анны, который перешел к ней на постоянную службу от ее отца, «дабы заниматься делами миледи Анны Рочфорд», а также слугам, находившимся в непосредственном подчинении Анны¹⁶. Вознаграждение от короля получил некий слуга, выследивший на охоте зайца для Анны, а также слуги ее отца за то, что доставили в качестве подарка королю ястребов, сапсана и ястреба-тетеревятника. Слуга леди Рассел получил 2 фунта за «оленя и борзую для миледи Анны», а слуга мэра Лондона – 6 шиллингов 8 пенсов за принесенные Анне вишни. Генрих оплачивал немалые карточные долги Анны, а также дал ей 20 фунтов, чтобы выкупить из ломбарда драгоценность, заложенную ее сестрой Мэри. В феврале 1531 года Джорджу Тейлору было выдано 66 фунтов 13 шиллингов 4 пенса на покупку фермы в Гринвиче, поступившей в пользование Анны. Спустя несколько недель оружейный мастер Генриха получил 2 фунта 4 шиллинга 7 пенсов «за отделку стола латунью [сплавом меди, цинка, свинца и олова] и золотом для миледи Анны Рочфорд», а вознаграждение ее вышивальщицы составило 18 фунтов 14 шиллингов 9½ пенса за работу вперед¹⁷.

Одурманенный любовью к Анне Генрих дарил ей целые ларцы драгоценных украшений тонкой работы – он был словно щенок, заискивающий перед хозяином. Он заплатил золотых дел мастеру Корнелиусу Хейсу 7 фунтов 18 шиллингов 8 пенсов за украшение из монетного золота[79] с девятнадцатью бриллиантами, символизирующее истинную и верную любовь [имеется в виду украшение в форме двойного узла], чтобы Анна могла надеть его в День святого Валентина. Позже он потратил еще 9 фунтов и 3 пенса на девятнадцать крупных камней для украшения ее арселе. «Колесо Екатерины», брошь из чистого золота, украшенная тринадцатью бриллиантами, стоила 3 фунта 19 шиллингов 4 пенса. Украшения из двадцати одного рубина, оправленных в розы из монетного золота, стоили 4 фунта 4 шиллинга. Среди прочих подарков были «сердца из роз», инкрустированные двадцать одним бриллиантом, золотой пояс, два браслета с бриллиантами и жемчужинами, слитки из монетного золота, «золотая кайма для рукавов с бриллиантами и жемчужинами», золотые пуговицы, «цветок борассы с бриллиантами», кольцо с крупным плоскогранным алмазом и брошь с изображением Булонской Богоматери, особенно почитаемой англичанами, которые часто путешествовали через Ла-Манш¹⁸. Брошь, очевидно ставшая новогодним подарком для Анны в 1531 году, свидетельствует о том, что, по-видимому, ни даритель, ни получательница подарка, последовательница идей Лефевра, не имели ничего против канонического изображения Девы Марии¹⁹.

Однако, даже принимая бесчисленные подарки, которыми осыпал ее Генрих, Анна не желала, чтобы ее любовь покупали. Она по-прежнему оставалась его возлюбленной, но не была его женой. Ища поддержки, она обратилась к своей семье, которая теперь обосновалась в Дарем-хаусе на Стрэнде. Болейны, как никогда прежде, ощущали свою сплоченность и действовали единым фронтом, зная, что у них есть тайное оружие. В августе 1529 года, находясь в графстве Эссекс во время летней поездки короля по стране, Генрих и Анна со свитой, в которой были Стивен Гардинер и Эдвард Фокс, остановились в Уолтемском аббатстве. Именно здесь Гардинер и Фокс вновь повстречались со своим давним знакомым по Кембриджу. Этого сорокалетнего богослова звали Томас Кранмер; он проживал по соседству у своих родственников Кресси и обучал двух их сыновей. Гардинер и Фокс поселились в доме Кресси и как-то в разговоре за обедом посвятили Кранмера в дело о разводе. Кранмер был первым, кто посмотрел на эту проблему шире и вместо того, чтобы добиваться аннулирования брака в Риме, предложил привлечь ученые умы из ведущих европейских университетов, которые могли бы высказаться в пользу Генриха. Такая поддержка укрепила бы нравственный авторитет Генриха, что могло бы стать веским аргументом при рассмотрении дела в Ватикане²⁰.