Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию

Анна понимала, что ее отношения с Генрихом, до сих пор исключавшие физическую близость, не могут длиться вечно. Все шло хорошо, пока они оба преследовали общую цель – брак. Однако месяцы, последовавшие за провалом суда в Блэкфрайерс и отставкой Уолси, стали настоящей проверкой на прочность. Никогда еще перспектива развода короля не была столь призрачной. Генрих по-прежнему был в браке с Екатериной, а Анна была для всех просто «госпожа Болейн» или «госпожа Анна». Да, он пообещал сделать ее своей супругой, а она – подарить ему законного наследника. Теперь, когда в их деле наметился застой, его влечение к ней только усилилось, потому что появилось препятствие, подогревающее страсть. Позже, когда в его жизни вновь наступил подобный период вынужденного воздержания, он признавался, что его одолевают эротические сны. Однако в годы увлечения Анной он не осмеливался заводить интрижку на стороне¹. При дворе было трудно сохранить в тайне личную жизнь – даже в самых уединенных «личных» покоях короля. Придворные и лакеи были повсюду, везде были свои глаза и уши. Кроме того, он не видел достойной особы, с которой мог бы вступить в любовную связь. Анна заставляла его ждать, сам же он искренне полагал, что будет верен ей всегда, как его отец был верен его матери. По словам придворных, наблюдавших за их отношениями, король был так сильно влюблен в Анну, что не мог провести в разлуке и больше часа². По-видимому, для него сладчайшим из объятий было то, которого он еще не вкусил.

Для Анны все обстояло иначе. Могла ли она теперь положиться на него в деле о разводе после двух лет неудач? Нерешительность, с какой он действовал в отношении Уолси, заставила ее усомниться во многом. Она связала свое будущее с Генрихом, однако он по-прежнему метался между ней и Екатериной, не в силах сделать выбор между законной супругой и женщиной, брака с которой он так страстно желал. Она терзалась сомнениями не впервые. Когда Генрих дистанцировался от нее во время эпидемии потливой горячки и уехал в Хансдон, она повиновалась его совету «гнать из головы дурные мысли» о его неверности и довериться торжественному заявлению короля: «…где бы я ни находился, я все время с Вами», скрепленному подписью «Генрих неизменно верный». Однако ей было недостаточно высокопарных заверений. Она знала: чтобы сдвинуться с мертвой точки, ей необходимо закалить его характер. Если она пока не может стать законной супругой Генриха и соправительницей, то при содействии своей семьи она может стать для него помощницей в управлении страной, как это делали мать и сестра Франциска, чему она была свидетельницей, живя при французском дворе. Стремление Анны во что бы то ни стало стать королевой не означает, что она была беспринципной карьеристкой. Напротив, ей не терпелось воплотить в жизнь те идеалы и принципы, которые она исповедовала.

12 октября, через три дня после того, как Уолси было предъявлено обвинение в том, что он посмел поставить интересы папы римского выше интересов короля, посол Франции Жан дю Белле, последние недели находившийся на своем посту, в зашифрованном донесении, адресованном герцогу де Монморанси, прямо высказался о том, что Анна и ее отец (фр. Monsieur Boullan et la Demoiselle) вознамерились прибрать власть к своим рукам. По его словам, отец Анны признался в том, что другие члены совета, даже герцог Норфолк и герцог Саффолк, больше «не пользуются доверием, за исключением тех случаев, когда его оказывает [Анна], если пожелает», и что «это столь же истинно, как и Святое Писание». Он не мог не заметить, что Саффолк был вычеркнут из списков: к концу года он все реже появлялся на заседаниях совета вовсе не из-за лености, как это принято считать, а по причине растущей неприязни к Анне. Она отвечала ему тем же. Прекрасно зная о его истинном отношении к ней, а главным образом об отношении к ней его жены, она будет впредь отвечать язвительными выпадами на любую колкость с их стороны. Этот обмен «любезностями» вскоре стал столь ожесточенным, что как-то раз Анна обвинила Саффолка в попытке растления его собственной дочери. Среди других, кто выводил ее из себя, была также Гертруда Блаунт и еще две придворные дамы Екатерины³.