Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию

Де Дентевиль явно симпатизировал Генриху и Анне, хотя и проявлял по отношению к ним куда большую осторожность, чего они могли предположить. Посол был склонен разделять убеждения евангелистов: не одобряя бюрократию и коррупцию Римской католической церкви, он в глубине души был последователем Лефевра, однако, как и его предшественники на дипломатическом поприще, Жан дю Белле и Жиль де ла Помрэ, он состоял на службе у человека консервативных религиозных взглядов – герцога де Монморанси, главного распорядителя французского двора. Герцог, который состоял в родстве с де Дентевилем и нередко называл его «мой кузен», не был готов подвергать риску отношения Франции и Рима, действуя в угоду Анне. Он был готов идти ей навстречу ровно до тех пор, пока это не нарушало интересов Франции. Монморанси и де Дентевиль опасались вспышки лютеранской ереси в Англии, которая могла распространиться и на Францию в случае, если Болейны добьются своего. Согласно последним указаниям, полученным от Монморанси, де Дентевиль должен был убедить Генриха набраться терпения и ждать исхода переговоров в Ницце, при этом самому де Дентевилю следовало действовать в тесном контакте с герцогом Норфолком, советуясь с ним по всем вопросам и обмениваясь всей имеющейся информацией. Монморанси и де Дентевиль боялись, что Генрих под влиянием Болейнов будет склонять Франциска к тому, чтобы разорвать отношения с Римом¹⁰.

Де Дентевиль поделился опасениями со своим братом Франсуа, который был постоянным послом Франции в Ватикане и тоже принадлежал к группе сторонников Лефевра. Они оба считали, что Генрих, предпринимая шаги, которые только усиливали угрозу раскола церкви, тем самым дискредитирует себя как убедительного и конструктивного критика папской власти и защитника такой реформы церкви, которую поддерживали евангелисты во Франции. «Разве не ты говорил мне,– спрашивал де Дентевиль, хватаясь, как утопающий за соломинку, за слова брата,– что ранее рассказал послам короля [Генриха], будто сам слышал, как папа признавался, что в вопросе «великого дела» всем было бы лучше, если бы он закончил начатое и женился на ней. Если это действительно так,– продолжал он,– это может сослужить ему [Генриху] хорошую службу». Он может заявить, что, женившись на Анне, он действовал по совету папы Климента, который тот лично дал ему прежде¹¹.

Предчувствия де Дентевиля нашли отражение в картине, которую он заказал Гансу Гольбейну. Это полотно под названием «Послы» считается одним из самых известных и загадочных шедевров живописи XVI века. На первый взгляд может показаться, что в картине художник запечатлел лишь момент краткой встречи де Дентевиля с его давним другом Жоржем де Сельве, епископом Лавора и убежденным лефевристом, который оказался в Лондоне по поручению Франциска. Однако наполненные глубоким смыслом детали этого парадного портрета указывают на политический подтекст, отражающий предчувствия де Дентевиля (и, соответственно, Монморанси): неминуемая катастрофа постигнет весь христианский мир и Францию, если Болейнам удастся убедить Франциска поддержать Генриха и, вслед за Англией, отказаться признавать власть папы римского.

Как свидетельствуют письма, хранящиеся в Национальной библиотеке Франции в Париже, де Сельве, который прибыл в Лондон в промежутке между концом февраля и Пасхой и покинул столицу незадолго до коронации Анны, должен был втайне от Монморанси передать де Дентевилю секретное послание Франциска¹². Принято считать, что содержание этого послания (ни одного экземпляра которого не сохранилось) касалось официального признания нового статуса Анны. Однако скорее всего, в нем Франциск с еще большей настойчивостью повторял просьбу, с которой он уже обращался к Генриху несколькими неделями ранее, о том, что королю Англии следует лично присутствовать на переговорах с папой в Ницце, где оба короля смогли бы вместе «обсудить и решить все важные дела». Менее всего Франциск желал разрыва отношений между своим английским союзником и Римом, однако, в отличие от Монморанси, он полагал, что избежать этого можно лишь в ходе личных переговоров с папой с участием Генриха. Монморанси, напротив, настаивал на том, чтобы в переговорах от имени Генриха участвовал герцог Норфолк, на которого он мог положиться¹³.