Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию

Сообщить Марии плохие новости была отправлена делегация советников во главе с герцогом Норфолком. Вместе с титулом она лишалась своей резиденции и должна была покинуть Больё и поселиться вместе с маленькой Елизаветой, причем с Марией следовало обращаться как с низшей по рангу¹³. Ответственными Генрих назначил любимую тетушку Анны, леди Энн Шелтон, и ее супруга, сэра Джона. Остается только догадываться, насколько комфортно чувствовала себя леди Шелтон в этой роли. Было несколько случаев, когда ей приходилось лавировать между Марией, которая, находясь в подчиненном положении, не имела своей гувернантки, и леди Элизабет Брайан, гувернанткой Елизаветы. Джордж Болейн, которого вместе с герцогом Норфолком послали оценить обстановку, упрекнул леди Шелтон за то, что она слишком мягко обращается с Марией. Однако, к чести леди Шелтон, та ответила, что, невзирая на статус, девушка заслуживает доброго обращения. Впрочем, в одном леди Шелтон в точности выполнила указания Анны. Ей было велено следить за тем, чтобы Мария никогда не называла себя принцессой, в противном случае упрямице «следует надрать уши как проклятому ублюдку». Леди Шелтон, следуя пожеланиям Анны, пошла на откровенный обман и однажды сообщила Марии, что «короля, ее отца, нисколько не заботит, откажется она от своего титула или нет, так как по закону она объявлена внебрачной и неправоспособной». За этим последовала ссора, после которой Мария объявила голодовку, а Генрих приказал в качестве наказания отобрать у нее ее лучшую одежду. На фоне этого у Марии случился сильнейший нервный срыв – встревоженный Генрих смягчился и послал к ней доктора Баттса. Он мог сердиться на нее, однако она по-прежнему оставалась его дочерью. Разумеется, все просьбы Екатерины о том, чтобы ей было позволено ухаживать за дочерью, были отклонены¹⁴.

В отличие от Генриха, который не желал Марии зла и не хотел ее обижать, Анна видела в ней прежде всего династическую угрозу. Мария пользовалась популярностью, а Анна – нет, Мария была дочерью короля, а Анна – нет; если вставал вопрос о том, кого считать законным наследником Генриха, то сторонники Марии всегда были готовы подвергнуть сомнению и оспорить законность прав его детей от Анны. Непоколебимая стойкость Марии выводила Анну из себя, и она испробовала все средства, чтобы заставить гордячку покориться. Ее особенно раздражало то, что Мария отказывалась водить Елизавету за ручку, когда девочка начала ходить, не желала делить с ней паланкин, считаться с ее желаниями, уступать ей почетное место в королевской барке и есть с ней за одним столом, предпочитая, чтобы ей подавали еду в ее комнате¹⁵.

Сменив тактику, Анна перешла от угроз к уговорам и заманчивым предложениям: она пообещала Марии, что та сможет появляться при дворе, если признает ее королевой, и даже предложила замолвить за нее слово перед королем. Мария встретила ее предложение с нескрываемым пренебрежением: «Если любовница короля… сделает одолжение, о котором говорит», она «будет ей весьма признательна». Однако единственная королева, которую она признает,– это ее мать. Анна пришла в бешенство от столь дерзкого ответа и пригрозила «сделать все, чтобы унять эту испанскую спесивицу». Неудивительно, что поползли слухи, будто Анна собиралась отравить Екатерину и ее дочь. Впоследствии кто-то, желая очернить Анну, даже приписывал ей следующее высказывание: либо Мария станет ее погибелью, либо она станет погибелью для Марии, и, если случится так, что король оставит ее регентом Англии, как в свое время он назначил регентом Екатерину на время своего отъезда во Францию, она добьется казни Марии¹⁶.