Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию

Анны отрицала все обвинения. Ранее в Тауэре она сказала Кингстону: «Если кто-нибудь обвинит меня, на все обвинения я могу сказать только “нет”, и у них не будет свидетелей против меня». И она продолжала повторять «нет» на суде. Она отрицала, что была неверна Генриху; что замышляла и планировала заговор с целью его убийства; что она совершила грех кровосмесительства с братом; что она обменялась символическими знаками любви с Норрисом и обещала выйти за него замуж; что отравила Екатерину и планировала отравить Марию. Она призналась лишь в одном – в том, что давала деньги Фрэнсису Уэстону, но при этом добавила, что помогала многим молодым придворным, у которых не было средств, но без каких-либо преступных намерений²³.

Многих впечатлило ее поведение. При чтении записей Тернера может показаться, что Энтони Энтони ограничился лишь кратким комментарием: «…свою вину она не признала», однако Джон Стоу в «Хрониках Англии» (Chronicles of England), написанных ближе к концу 1570-х годов, когда он уже располагал копией дневника Энтони, добавляет следующую фразу: «Казалось, она убедительно опровергла все предъявленные ей обвинения»²⁴. Райотсли в «Хронике» (Chronicle) подтверждает сказанное выше: «…она давала столь мудрые и благоразумные ответы на все обвинения, предлагая столь прозрачные объяснения своим поступкам, как будто эти обвинения не имели к ней никакого отношения». Ее поведение произвело на Шапюи и на де Карля глубокое впечатление²⁵. Она защищалась уверенно, отмечал Шапюи, «давая более чем убедительные ответы на каждое из предъявленных ей обвинений»²⁶. Эти слова ее заклятого врага добавляют весомости сказанному. «Она держалась крепче векового пня, что не боится ветра бурного порывов», – в восхищении восклицает де Карль.

Она защищала свою честь хладнокровно,
Без тени волнения, но трезво и ровно,
Слова же, что вслух говорила она,
Выраженье лица подтверждало сполна²⁷

.

Тем не менее исход дела был предрешен. Обвинительный вердикт был вынесен единогласно. Верно говорят, что «вопрос, на который предстояло ответить лордам, состоял не столько в том, была ли она виновна по всем пунктам обвинительного заключения, сколько в том, заслуживает ли она смерти»²⁸. Райотсли пишет: «После того как они посовещались, первым вызвали самого младшего лорда, чтобы тот вынес свой вердикт, и он произнес “виновна”, после чего все лорды и графы по старшинству один за другим говорили “виновна”, пока не было сказано последнее слово, и так они приговорили ее»²⁹.

Затем герцог Норфолк огласил решение суда³⁰. Суровый язык латыни, на котором был написан документ, предназначенный для хранения в специальном кожаном мешке для секретных документов, соответствовал характеру приговора, текст которого дословно перевел Райотсли:

За оскорбление государя нашего, Его Величество короля, и совершение государственной измены против означенной особы, в коем преступлении Вы были изобличены, закон королевства предусматривает смертную казнь, и посему Вам выносится следующий приговор: Вы будете казнены через сожжение здесь, на Тауэр-грин, или, если на то будет воля короля, через отсечение головы, о чем станет известно в дальнейшем³¹.

Два возможных варианта казни Спелман объясняет тем, что Анна «была королевой», хотя настоящая причина заключалась в том, что ни Норфолк, ни кто-либо другой в тот момент не знали, какова будет воля короля. Только Генрих мог решать, каким способом будет произведена казнь. Спелман отмечает, что решение вызвало ропот недовольства среди королевских судей, которые нашли его «…доселе невиданным»[122]. Энтони Энтони оставил собственный комментарий: «…по старинным обычаям страны» женщина, совершившая подобную измену, приговаривалась к сожжению. Однако до сих пор ни одну английскую королеву не признавали виновной в прелюбодеянии, приравнивавшемся к государственной измене. Такое было возможно только в романтических сюжетах «Смерти Артура» Томаса Мэлори³².

Теперь Анна должна была проследовать обратно в Тауэр, однако, если верить Шапюи и де Карлю, ей было позволено просить о смягчении приговора. (По правилам, это должно было произойти после вердикта пэров, но до оглашения окончательного приговора.) Воспользовалась ли она такой возможностью? Из донесений Шапюи следует, что да. Она заявила, что готова умереть, правда, крайне сожалеет о том, что невиновные и верные подданные короля «должны умереть по ее вине». После этого она попросила о возможности получить «отпущение грехов» (исповедаться), дабы подготовиться к смерти (фр. pour disposer sa conscience)³³.