Охота на «Троянского коня»

Но как только Воеводин начал читать эти «невинные» письма вслух, тут же логически обсуждая наиболее подозрительными обороты и откровенные умолчания, Мясоедов, неожиданно озлился, выкрикивая в адрес «жидов пархатых» откровенную брань, прилагая к каждому из них довольно нелестные эпитеты, что произвело на офицеров очень неблагоприятное впечатление.

– Прекратите юродствовать, господин полковник! – прикрикнул на арестованного генерал, стремясь прервать несмолкаемый поток бранных слов. – Я думаю, вам необходимо хорошенько обдумать все высказанные в ваш адрес обвинения и на следующем допросе добровольно рассказать о своей преступной деятельности.

Баташов привычным движением нажал на кнопку звонка, и в дверях сразу же показались конвоиры во главе с вахмистром.

– Сопроводите арестованного в Варшавскую крепость, – приказал генерал.

Полковник Мясоедов резко вскочил с места и, заложив руки за спину, тяжело ступая, направился вслед за конвоирами, зачем-то примкнувшими к своим винтовкам холодно блестевшие в лучах заката трехгранные штыки.

4

Оставшись наедине с Воеводиным, Баташов, задумчиво промолвил:

– Что ты обо всем этом думаешь, Иван Константинович?

– Мне кажется, что полковник ничего нового нам не скажет, – ответил Воеводин.

– Я тоже так думаю, – озабоченно согласился генерал. – Он не такой простак, каким хочет казаться, построив свою защиту на полном отрицании предъявленных ему обвинений. Я уверен, что он точно так же будет держать себя и на суде.

– Вы, как всегда правы, Евгений Евграфович. Мясоедов прекрасно понимает, что бесспорных фактов, уличающих его в шпионаже, у нас нет, – согласился подполковник. – Но, может быть, пока идет предварительное следствие, нам удастся что-то узнать от его коммерческих партнеров и друзей?

– Вот вы и займитесь этим вопросом, – распорядился Баташов. – Не погнушайтесь обратиться за помощью в Варшавское жандармское управление. Я сегодня же поговорю об этом с полковником Стравинским. А что вы думаете о заявлении полковника Мясоедова, касательно заговора в Ставке?

– Абсурд! Полнейший бред, – воскликнул убежденно подполковник. – Для того чтобы хоть ненадолго оттянуть суд, он готов пуститься во все тяжкие…

Баташов хотел возразить этому, довольно скороспелому выводу своего помощника, но, думая о дальнейшей карьере Воеводина, решил не высказывать ему своих подозрений относительно Верховного главнокомандующего, который (он прекрасно это знал) ненавидел своего племянника и, чтобы сохранить за собой власть, был готов на многое. Ненависть его к императору и его супруге особенно остро чувствовались в Барановичах после провала операции под Лодзью и гибели ХХ армейского корпуса. Бывая в Ставке, Баташову не раз приходилось слышать из уст свитских офицеров и генералов скабрезные анекдоты о царице и Распутине. В ходу там были и пошлые карикатуры на царскую семью, которые в большом количестве фабриковались германской разведкой и огромными тиражами сбрасывались с аэропланов на позиции русских войск. Все это вместе взятое было прекрасной почвой для созревания заговора против императора, и вызывало в душе истинного монархиста, верой и правдой служившему Богу, Царю и Отечеству, обоснованную тревогу, которой он не мог поделиться даже с близкими людьми, опасаясь за их судьбу. Не мог он доверить свои подозрения о готовящемся заговоре и начальству, потому что прекрасно знал, что и Рузкий, и Бонч-Бруевич не будут заниматься этим делом, а тотчас оповестят о нем Верховного главнокомандующего, который не остановится ни перед чем для того, чтобы избавиться от излишне подозрительного контрразведчика. Поэтому генерал согласно кивнул.

– Вполне возможно, что ты и прав. Только время все расставит на свои места, – философски заключил он.

В течение нескольких дней офицерами Варшавского жандармского управления были взяты под стражу девятнадцать наиболее подозрительных субъектов из окружения Мясоедова, в том числе его жена, любовница, деловые партнеры и даже проститутка, Алевтина Медыс, неоднократно обслуживавшая его во время частых наездов в Варшаву.

В отличие от других арестованных Алевтина недолго запиралась, признав вскоре факт своего участия в шпионской деятельности. Обо всем этом Воеводину рассказал жандармский полковник Стравинский, который после предварительного звонка Баташова сразу же принял у себя военного контрразведчика.

– Если вы желаете с этой давней пассией арестованного офицера познакомиться, то я распоряжусь, – предложил он, заметив, как напрягся подполковник при вести о германской шпионке.

– Вы меня очень обяжете, господин полковник! – радостно воскликнул Воеводин. – Может быть, мне самому съездить в крепость и побеседовать с женщиной там? – предложил он.