Охота начинается

Глядя на эту крошечную надпись, он понимал, что она совершенно неподобающая, но большего он сейчас сделать не мог. С усилием он поднялся снова – камень выскользнул из пальцев и ударился об пол. Что-то в воздухе изменилось, но он стоял неподвижно, ожидая чего-то, чему даже не мог дать название. В этом была какая-то ирония: всю жизнь его учили, как быть воином, как будто это и значило быть мужчиной. Его не учили, как похоронить молодую женщину, но, сделав это, он ощутил себя старше, словно заплатил какую-то незримую цену. В обычаях его народа такого не было, он не следовал никакой традиции, но понял, что не жалеет об этом. Он в последний раз посмотрел на дараджу и направился к люку, ведущему из сада. На этот раз спускаться из него было странно, ступая по ступенькам среди обломков дерева, оставшихся после того, как Адия сломала дверцу. Вдалеке он услышал звуки праздника, который продолжался в молитвенном зале, но теперь они доносились будто из другого мира, совершенно отдельного. Он тихо вышел и закрыл за собой дверь. Он знал, что в какой-то момент проход в небесный сад найдут, но он, скорее всего, будет уже далеко.

Он крался по коридору к спальням. У него начал складываться план. Он заберет припасы и спальник, еду из кухни, если успеет, а потом…

– Экон?

Экон насторожился, снова ощутив беспокойство и страх. Услышав голос, он уже знал, кого увидит, завернув за угол, но от этого посмотреть в глаза Камау было не легче. Брат стоял на другом конце коридора. Он растерянно морщил лоб.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Камау. Он нахмурился: – Почему ты не на празднике?

– Я ухожу, Камау. – Экон сглотнул. – Я не могу… я не могу быть Сыном Шести.

– Уходишь? – Брат повторил это слово, словно не понимал его значения, а затем покачал головой. Он даже неловко усмехнулся: – Ты не уйдешь, пока не попрощаешься со мной или с братом Уго.

Сердце Экона болезненно забилось в груди. Пусть действия брата привели его в ужас, он был не в восторге от перспективы сообщить ему горькую правду. Он глубоко вдохнул, а затем выпрямился в полный рост:

– Кам, брата Уго… больше нет.

Он будто ударил Камау в лицо. Брат буквально отшатнулся, когда услышал эти слова. На его лице отразился неподдельный ужас.

– Нет, – бесцветным голосом повторил он. – Что ты имеешь в виду, говоря «нет»?

Скрывать было бесполезно. Голос Экона дрожал.

– Он больше не здесь.

– Но как? – Камау шагнул вперед, его лицо исказила боль. – Почему он?.. – Он замолчал, словно осознав что-то, а затем боль сменилась яростью: – Ты напал на него!

– Что? – ошарашенно спросил Экон. – Нет, Камау…

– Я же сказал тебе, что он молится. – Камау шагнул вперед, оскалив зубы. – Ты не должен был ему мешать. А теперь ты что-то с ним сделал.

Сердце Экона бешено забилось в груди. То, что говорил брат, его эмоции – все это было нелогично. Лунный свет, проникавший в одно из окон коридора, упал на лицо брата, когда он подошел ближе. В это мгновение Экон все увидел.

Зрачки Камау выглядели неправильно. Они были пугающе широки.

Затем болезненно-сладкий запах наполнил воздух и ударил в нос Экону. Он попытался задержать дыхание и при этом говорить ровно:

– Камау, выслушай меня.

Без предупреждения Камау бросился вперед. Экон едва успел приготовиться к драке, когда брат добрался до него. Когда они столкнулись, искры посыпались у него из глаз – оба рухнули на землю, ударившись о каменный пол. Экон попытался высвободиться из захвата Камау – брат вцепился в его запястья, не давая ему подняться. Он чувствовал запах листа хасиры, исходящий от одежды брата; видел, как неестественно налиты кровью его глаза. Ударив Камау ногой изо всех сил, он заставил его отшатнуться, но это не далось даром. Новая вспышка боли внезапно пронзила половину его тела, словно огонь, и он вздрогнул. Этого было достаточно для Камау. В считаные секунды он оказался над ним, на этот раз сжав пальцы на горле Экона. Экон вскрикнул. Тьма снова застилала глаза, мир погружался в туман с каждой секундой.

– Кам, – прохрипел он. – Кам… пожалуйста…

Он не понял точно, что подействовало – интонация или то, что он назвал Камау по имени. Однако на долю секунды за непроницаемой пустотой в глазах брата он увидел что-то еще – проблеск. Он был ничтожным, едва заметным, но все же был. И этот проблеск, это изменение во взгляде Камау воплощало ту его часть, до которой яд хасиры не мог добраться. Экон неотрывно смотрел брату в глаза, обращаясь с мольбой к этой его части.

– Пожалуйста. – Он прошептал это слово, чувствуя, как брат сжал пальцы еще крепче. – Пожалуйста.