Охота в атомном аду

– Нет, зачем? Вы всё равно услышите. Я постараюсь, насколько это возможно, обойтись без стрельбы, но их в доме слишком много, и кто-нибудь из них неизбежно начнёт стрелять. Просто с испугу. Так что если внутри началась стрельба – значит, я уже там.

– И что потом?

– Потом всё просто. По обстановке. Насколько я понимаю, вы знаете этих двух оставшихся женщин в лицо?

– Да.

– Тогда займите позицию для открытия огня и стреляйте либо из бэтээра, или спешьтесь. Лучше всего вам вообще в дом не заходить, а просто валите наповал всех, кто покажется наружу, кроме, разумеется, меня и этой женщины. Правда, я точно не могу сказать, какая именно из двух интересующих нас дам осталась в доме. Если стрельба в доме будет продолжаться слишком долго – подключайтесь. И, разумеется, не стреляйте в сторону вертолёта. Он нам ещё может пригодиться, да и противник его, судя по всему, тоже будет беречь… Оружие у вас в порядке, боеприпасы есть?

– Натюрлих, – ответил я, не совсем понимая, с чего это она называет этих сучек «дамами»? Опять какой-нибудь встроенный «протокол принудительной вежливости»?

– Сколько на ваших часах?

Закатав левый рукав, я молча показал белый циферблат, на котором было без десяти семь.

– Помните – двадцать минут, не меньше. Всё. Я пошла…

С этими словами она перекинула ремень РПД через плечо и спрыгнула с брони, с удивительной лёгкостью потопав в своих модельных туфлях по осенней земле. Пара минут – и я её уже не видел, хотя вроде бы всё время смотрел прямо на неё. Вот как она это делает? Небось долго училась, или это очередная «конструктивная функция». А ещё мне было интересно, как она успеет преодолеть на каблуках километра полтора, а потом ещё и незаметно проникнуть в дом за эти самые двадцать минут? И как она увидит, что я уже подъехал? Хотя чего это я? Она же не человек, а я разных там спецназовских нормативов и хитростей из этого их пресловутого будущего не знаю даже приблизительно…

Интересно, что после получения «радиоподтверждения» нигде в доме не зажёгся свет, не открылись окна с дверями и решительно никто не вышел наружу, из чего я сделал вывод, что банкет по поводу торжественной встречи тут вряд ли готовился. Дисциплинка хромает или конспирация прежде всего?

Так или иначе, выждав положенные двадцать минут, я ещё раз посмотрел на привязанный к крышке командирского люка «селиконовый имитатор человека» (его состояние не изменилось, просыпаться он даже не думал) и полез на место мехвода, оставив открытыми оба больших посадочных люка в задней части рубочной крыши. Конечно, какая-нибудь сволочь может сдуру и гранатку туда закинуть, но зато так я быстрее покину машину.

Сунув пилотку в карман, я нацепил танкошлем и взгромоздился на сиденье механика-водителя. Бегло осмотрелся. В советской послевоенной броне всё, в принципе, похоже – прямо передо мной приборный щиток. Спидометр справа, педали, рычаги управления бортовыми фрикционами и тормозами под руками – всё вроде привычно. На всякий случай я глянул на уровень топлива. Солярка в баках оставалась, но стрелка на шкале неудержимо стремилась к нулю, как-никак, долгий путь, проделанный этой ночью, был практически предельным для одной заправки.

Потянувшись правой рукой, я щёлкнул торчавшим в довольно укромном месте реле стартёра. Дизель взвыл, а потом с рёвом завёлся. Ну всё, как говорил Виктор Степанович Черномырдин – мы продолжаем то, что мы уже много наделали…

Я вывел машину из голых кустов, прикинув, что своей вознёй дал напарнице пару дополнительных минут.

В остальном близкий родственник ПТ-76 пошёл на удивление легко и послушно, благо грунт был сухой.

Выскочив из-под прикрытия куцей природной маскировки, я вышел на тянувшуюся к Винтертору грунтовую дорогу, прибавил газу, быстро и без помех проскочил проход в ограде и вывел БТР прямиком к надвигающемуся на меня сквозь триплексные стёкла крыльцу.

Остановив бронетранспортёр острым носом к дому (до припаркованных у крыльца машин оставалось метров десять), я взвёл глухо лязгнувший затвор «АК-47», а уже затем выключил двигатель.

Из дома никто не выходил. Возникла тягостная пауза на несколько минут, в ходе которой я успел разглядеть, что ухода за этим домом, похоже, не было очень давно – стены вблизи выглядели более чем облезло (на штукатурке там и сям проступали довольно широкие трещины), дерево входной двери потемнело прямо-таки до черноты, а на дверной ручке присутствовала благородная медная зелень. Вотчина какого-нибудь вконец разорившегося мелкого землевладельца дворянских кровей, сдающего своё родовое гнездо в аренду кому попало? Всё может быть…

Затем, когда сизый солярный выхлоп практически рассеялся, дверь наконец-то отворилась. Долго же они спускались со второго этажа…

Сразу же возникло законное опасение, что передо мной могут запросто оказаться семь-восемь вооружённых людей, которых я один, как ни крути, не смогу положить быстро. А дальше, если они не дураки, – прижмут огнём, не дав вылезти из бэтээра, и забросают гранатами, благо люки открыты…