Охота в атомном аду

Этот слишком далеко забравшийся в глубь СССР вражеский бомбардировщик пролежал здесь те самые десять лет, а вот о причинах его падения оставалось только догадываться – могла достать ПВО (дыры, которые вполне могли быть следствием подрыва поражающих элементов боеголовки какой-нибудь зенитной С-75, имелись практически по всему планеру), добить неисправность или поломать ударная волна от взрыва собственного боеприпаса. Ну, или всё перечисленное вместе…

Долетел (с дозаправкой в воздухе из режима боевого дежурства или стартовав с одной из ближних европейских баз – Англия или, там, Норвегия какая-нибудь), тяжкий груз сбросил, но в итоге здесь же и остался…

И был это не В-52, а В-47, он же «Стратоджет». По сути, те же яйца, только в профиль. Ещё одна долбаная «краса и гордость» Стратегического авиационного командования США, которое ничем, кроме массового убийства мирных жителей, по жизни вообще не прославилось.

Только если В-52 у американцев, за неимением лучшего, летают до сих пор, эти агрегаты «вышли из моды» (прежде всего потому, что к ним было неудобно подвешивать любые крылатые ракеты) куда раньше, ещё в конце 1960-х. И у нас, в следующем столетии, В-47 встречается уже только в некоторых авиационных музеях.

В принципе, ничего в понимании странного здешнего мира обломки этого самолёта тоже не прояснили. Разве что, как я помнил, В-47 действительно могли брать на борт очень мощные ядерные бомбы мегатонной мощности…

Интересно, на каком погосте лежат обломки самолётов героического генерала Решетникова и его орлов? Может, именно сейчас какой-нибудь представитель чудом уцелевшей американской бомжатни вот так же рассматривает обломки тех «Медведей» на загаженных остаточной радиацией равнинах бывшего штата Небраска и искренне дивится нарисованным на них красным звёздам? Навряд ли их судьба могла сложиться сильно удачнее, чем у этих, лежавших в чашках ржавых катапультах передо мной «суповых наборов», но как знать…

По крайней мере после единственного разговора с означенным генералом у меня не возникло ощущения, что экипажи этой пары «Ту-95» (возможно – вообще последних в наших ВВС) горели желанием вынужденно садиться на вражеской территории. По-моему, они скорее предпочли бы погибнуть, советские люди, как-никак. Хотя это мне, для которого десять трагических лет спрессовались в несколько суток, легко рассуждать на подобные темы, а вот что реально думали те летуны – вопрос отдельный. Мало ли что было написано в их «запечатанных пакетах»…

Я слез с огрызка фюзеляжа «Стратоджета», опять взвалил рюкзак на плечи и, ругая на чём свет стоит себя и прошедшую атомную войну, пошёл дальше, под мерно-успокаивающий шелестящий шорох листвы ближних деревьев и кустов – ветер к вечеру несколько усилился.

Через полчаса пути я неожиданно увидел впереди что-то непонятное. Преграда походила на странный забор, а заходящее солнце придавало пейзажу излишнюю загадочность…

Пришлось достать бинокль. Правее, километрах в трёх, блестела река, странно широкая для этих мест…

А само нечто… Нет, не забор это был. Всего лишь – полуразрушенная железнодорожная насыпь, на которой шпалы с рельсами встали практически вертикально и оттого действительно стали напоминать забор, этакий исполинский, неровно-волнообразный штакетник…

Не фига же себе, дунуло здесь – даже рельсы согнуло и поставило торчком…

Кругом и даже на еле различимой в траве щебёнке бывшей насыпи успели прорасти молодые тополя – в окрестной траве в изобилии белел их пух. Ну да, как раз сезон, тополиный пух, жара, июнь…

Под насыпью, на протяжении не менее километра, лежали вагоны, а точнее то, что от них осталось – в основном ржавые колёсные пары и прочие массивные металлически части. Ещё там было несколько лопнувших, словно картонные, сгоревших цистерн и лежавшая на боку, давно лишённая дверей и стёкол кабины машиниста помятая коробка тепловоза знакомой марки ТЭ10. Похоже, после падения с насыпи и взрыва всё это железо качественно сгорело, а потом долгие годы ржавело. Н-да, ржавчина в разных причудливых видах и вариациях – ещё одна примета этого погибшего мира…

Когда я, поскальзываясь и матерясь (сухой прошлогодний репейник цеплялся за любые выступающие части), перелез через насыпь, понял, что «железка» здесь почему-то шла практически параллельно реке (в принципе, отчасти это совпадало с протекавшей где-то, примерно в этих местах, если верить виденным мной картам из нашей реальности, рекой Самарой), но теперь сохранившееся полотно можно было увидеть не везде – где-то оно причудливо вздыбилось, а где-то вообще пропало под многолетним слоем земли и травы. Столбы, семафоры, стрелки и прочие признаки железнодорожного хозяйства тоже либо изничтожило, либо согнуло и помяло так, словно сделаны они были не из железа, а из пластилина. Никогда раньше такого не видел…