Охота в атомном аду

Обходя это место «не мягкой посадки» (самолёт действительно полз по земле на брюхе, теряя сначала крылья и движки, а уж потом от него отвалился и киль), я нашёл и ещё какие-то крупные детали. Можно сказать – главное.

Обломки второго крыла и три здоровых, сильно обгорелых, хаотически оплетённых проводами и трубопроводами, размозженных о землю двигателя. Сначала одиночный и затем ещё два, собранных в единый пакет. Лишний аргумент против В-52, у того все движки собраны попарно, а одиночных нет. Если только третий двигун не вывалился ещё в воздухе из своей «спарки»…

Ну а потом я, наконец, подошёл к вдавленному в высокую траву, оплетённому вьющейся растительностью сигарообразному куску носовой части фюзеляжа. На борту ещё можно было рассмотреть остатки белой «противоатомной» окраски нижних поверхностей, полустёртые, бледные, вражеские буквы «US AIR FORCE» и широкую синюю полосу с размещённым в ней изображением щитка, на котором кольчужная перчатка сжимала разноцветные молнии – эмблема Стратегического авиационного командования ВВС США. То есть передо мной несомненный американец, но точно не В-52…

Да, погибший когда-то аппарат был большим, но всё же не настолько. И его пилотская кабина (не плотно вписанная в фюзеляж, как у «пятьдесят второго», а расположенная сверху) была небольшой и узкой – лётчики сидели в «истребительном стиле», друг за другом, а единый фонарь из треснутого и до омерзения грязного и пожелтевшего плекса был когда-то сдвинут далеко назад, да так и приржавел. Судя по торчавшим над обрезом кабины угловатым заголовникам, катапультируемые кресла остались на месте. По элементарной логике, это означало, что экипаж своего самолёта не покидал…

Я снял рюкзак и, поскальзываясь носками сапог в образовавшихся на месте выбитых падением люков и лючков относительно ровных дырах в борту погибшего самолёта, попробовал залезть повыше и заглянуть в его кабину.

Как оказалось, её когда-то торопливо вскрывали снаружи неким острым предметом, возможно, даже топором – на козырьке и переплёте сдвижной части фонаря осталось с десяток характерных узких отметин от чего-то рубящего.

Из тёмных недр фюзеляжа метнулась какая-то мелкая пёстрая птица (автоматика с ходу определила её как Caprimulgus europaeus, или «козодой обыкновенный», класс – птицы, отряд – козодоеобразные, семейство – настоящие козодои, род – козодои, вот зачем мне это?), потревоженная моей стихийной возней, а в креслах действительно обнаружились ошмётки заокеанских сверхчеловеков, «невыносимых героев самой последней войны». В том смысле, что их трупы никто и никуда не вынес…

Конечно, «спускаясь к великой реке, мы все оставляем следы на песке», но лично я на такой вот вариант (когда тебя не похоронят) не согласен. Кремация в атомном огне выглядела бы более пристойно…

И, по-моему, отправляясь на столь ответственное задание (то есть бросать водородные бомбы на «проклятых комми» с целью окончательной победы демократии и американского образа жизни), эти заокеанские летуны рассчитывали вовсе не на подобный, трагический финал. Кеннеди с МакНамарой явно описывали им это как-то иначе, с лёгким обратным путём, мягкой посадкой и встречей чуть ли не с оркестром и шампанским. Но, как говорится, не срослось…

В общем, к креслам были всё ещё пристёгнуты привязными ремнями казавшиеся сдувшимися, грязные до полного обесцвечивания мешки комбезов (на груди у обитателя задней кабины чудом сохранилась еле различимая табличка «Lt. Col D. Defunct»), в комплекте со спасательными жилетами и подвесными системами парашютов, в которых догнивали мумифицированные кости, обработанные временем, погодой, мелкими грызунами, птицами и насекомыми. Хотя, судя по вполне нейтральным запахам пыли и нагретой солнцем травы, здесь уже давно нечему было гнить…

Судя по пустым нагрудным кобурам пистолетов, пилотов успели обшмонать. Черепов на штатных местах не было, и только из рукава одного комбеза торчали какие-то остатки костей руки. Похоже, их всё-таки качественно объели, а может, снимали с трупов часы и прочие перчатки…

Присмотревшись, я увидел на дне одной кабины серый человеческий череп, а в другой – тронутый ржавчиной пилотский гермошлем, когда-то раскрашенный весёленькой красно-белой «шахматкой». А вот ботинок покойников что-то нигде не было видно, похоже, мародёры исхитрились снять обувку, не отстёгивая тел от сидений…

Что ещё? Две неплохо сохранившиеся приборные доски, на задней – характерный тубус бортовой РЛС. Перед козырьком кабины – прямоугольный провал. Там был аварийный люк штурмана, который, наверное, всё-таки успел выпрыгнуть из бомбардировщика до его падения (что вряд ли сказалось на его дальнейшей участи – даже если спустился на землю живым, его там явно и быстро зашибли до смерти, если не помер сам от проникающей радиации) – в этой кабине был полный хаос из рваного железа, но вот остатков тел или обрывков обмундирования там точно не было.