Охотясь на Аделин

Она резко разворачивается и уходит, стандартно ожидая, что мы последуем за ней. Сидни бросает через плечо безумный взгляд, от которого кровь у меня в жилах превращается в лед, и бежит за ней.

Что бы ни означал этот взгляд – ничего хорошего он не сулит.

От Сидни вообще ничего хорошего ждать не приходится.

* * *

– Втяни сильнее, – рычит Франческа за моей спиной.

– Пытаюсь, – хриплю я, когда она в тридцатый раз затягивает шнуровку.

На ужин у нас была еда из «Макдональдса». Что даже не укладывается в голове, потому что когда вообще «Макдональдс» заставлял кого-либо почувствовать себя лучше? А теперь Франческа твердо намерена заставить еду снова подняться по моему пищеводу.

– Мне кажется, он и так уже достаточно затянут, – стону я.

Я почти уверена, что слышу треск моих ребер. То, что меня заставляют надеть корсет под это платье, кажется мне неимоверно жестоким, но люди, которые промышляют торговлей людьми, столь же подвержены стереотипам, как и те, кто считает, что в изнасилованиях виновата лишь женская одежда. Миниатюрные талии у них в почете, но, полагаю, не так сильно, как отсутствие рвотного рефлекса, когда тебе в горло засовывают член.

Франческа завязывает узел, а затем помогает мне надеть платье через голову – такое обязаны надеть все мы. Черное, шелковое и подчеркивающее мои – теперь уже сильно преувеличенные – изгибы. Ткань заканчивается прямо под моими ягодицами. И если мимо пролетит бабочка, то платье наверняка взлетит вверх, словно у него аллергия на это крылатое создание.

Так что, если я пукну, все кончено.

Франческа проводит руками по моим локонам цвета корицы, наблюдая за мной через зеркало. Мы находимся в красивой комнате, и другие девушки, уже прошедшие через эту пытку, наносят себе макияж.

– Тебе нужно сделать что-то с волосами. Они красивые, но скрывают твою изящную шею. И веснушки – не прячь их, когда будешь краситься. Они подчеркивают твои необычные глаза.

Вынужденно улыбаюсь, боясь, что если сделаю что-нибудь еще, то корсет на моем животе лопнет.

– Я что-нибудь придумаю с волосами, может быть, заколю их, – соглашаюсь я.

– Я могу помочь, – чирикает Сидни из-за моей спины.

Моя улыбка летит вниз вместе с моим сердцем. Я не хочу, чтобы эта стерва приближалась ко мне хоть на шаг, потому что прекрасно знаю, что она что-нибудь выкинет.

Едва я открываю рот, чтобы возразить, Франческа поворачивается к ней и сухо произносит:

– Хорошо, но если ты хоть что-нибудь сделаешь с ее волосами, я лично прослежу, чтобы ты лишилась руки.

Улыбка Сидни только разгорается.

– Я бы никогда ничего такого не сделала.

Франческа усмехается, словно не верит ей ни на йоту, но все равно уходит.

Но если она ей не верит… тогда почему она уходит?

Сжав челюсть, я сужаю глаза и внимательно наблюдаю за тем, как Сидни подходит ко мне со спины. Она встречается с моим взглядом в отражении зеркала, и в ее холодных глазах плещутся неясные эмоции.

Когда она начинает перебирать мои волосы, ее красные губы растягивает затаенная улыбка. Мои плечи вздергиваются к ушам, и напряжение между нами нарастает.

– Как давно ты живешь в этом доме? – спрашиваю я после нескольких минут молчания.

Ее ловкие пальцы начинают разделять локоны, а затем плетут маленькую французскую косичку.

– Четыре года, – отвечает она.

Я поднимаю брови.

– Ты так долго избегала аукционов?

Она ухмыляется.

– Я много работала над тем, чтобы быть слишком нестабильной, чтобы меня можно было продать, но слишком ценной, чтобы убивать. В этом я мастер, – заканчивает она, подмигнув.

Сглатываю, не совсем понимая, как на это реагировать.

Она лукаво смотрит на меня.

– Рио в последнее время так хорошо ко мне относится. Теперь он приходит ко мне в комнату каждый вечер. Говорит, что моя киска самая тугая из всех, что у него были.

Я вскидываю бровь. Рио отказывается прикасаться к нам во время уроков, и я никогда не видела, чтобы он проявлял какой-либо интерес к девушкам в остальное время. Не удивлюсь, если он трахает одну из девочек по обоюдному согласию, но чертовски удивлена, что она думает, будто мне есть до этого дело.

– Если это делает тебя счастливой, то ты молодец, – наконец отвечаю я скучающим голосом.

Она замолкает на мгновение.

– Тебе это неинтересно?

– А почему мне должно быть это интересно?

– Потому что ты ему нравишься.

Я закатываю глаза, раздраженная ее школьными глупостями. Она ведет себя так, будто мы две девочки, готовящиеся к выпускному, и просто сплетничаем о мальчиках. Она хорошо играет роль классической злой девчонки. Притворяется милой, но все ее приторно-сладкие слова сдобрены острыми выпадами. Жаль ее, но мне не интересно играть в эту игру.

– У тебя ведь есть парень, да? Его имя Зейд? – спрашивает она, следя за моей реакцией.

Она особенно сильно дергает меня за волосы, и я шиплю.

– Осторожнее, – бросаю я.

Она лишь улыбается и ждет ответа на свой вопрос.

– Почему тебя это волнует? – спрашиваю я, и мой гнев усиливается, когда она грубо проводит руками по остальным моим волосам, разрывая спутанные узелки.