Охотник

       Эта колонка привела Оскара в бешенство, когда он впервые прочёл ее восемь дней назад. Перечитывая её сегодня, он старался понять, что собой представляют люди вроде Джейкобса. Что ими движет? Джейкобс, похоже, относился к иному сорту, нежели пришибленный виной президент Йельского университета или оскорбленные священники и политические деятели. Из слов его статьи сквозила неприкрытая, холодная ненависть. Для него Белые были подобны особо опасным бактериям-спирохетам, для избавления от которых следует разработать антибиотик.

       По крайней мере, с большим удовлетворением подумал Оскар, этот Джейкобс больше ничего не напишет для «Вашингтон Пост». Оскар принял решение позаботиться об этом на прошлой неделе, как только прочёл писания Джейкобса. И он выполнил своё решение в течение нескольких часов.

       К несчастью для Джейкобса, его заметка была не единственным местом в газете за прошлую пятницу, где упоминалось его имя. В разделе газеты под названием «Стиль» сообщалось об «издательской вечеринке» в связи с появлением новой книги другого автора «Вашингтон Пост». Хозяином вечеринки, упоминаемой в статье из «Стиля» оказался коллега автора, Дэвид Джейкобс, который принимал гостей в своей роскошной квартире в Джонс Корт. Статья привлекла внимание Оскара только потому, что он заметил мерзкий взгляд конгрессмена Горовица на фотографии среди гостей на вечеринке у Джейкобса.

       Короткий звонок в «Вашингтон Пост» позволил установить, что Джейкобс обычно не появляется в своем офисе раньше 2 часов дня. На карте Вашингтона Джонс Корт оказался длинной тупиковой улицей, тянущейся целый квартал. Как оказалось, на улице было только одно здание, которое выглядело подходящим для размещение шикарных квартир, и когда Оскар заехал в оставленную без присмотра подвальную стоянку сразу после полудня, он тут же заметил автомобиль с пропуском для сотрудников «Вашингтон Пост» на ветровом стекле.

       Когда полчаса спустя Джейкобс спустился вниз, чтобы сесть в свою машину, он так никогда и не узнал, что отправило его на тот свет.

       Вспоминая потом, как он убил Джейкобса, Оскар едва мог поверить, насколько легко это произошло. Не было даже нервозности и пота, которые предшествовали каждой из его более ранних операций. Он сделал все настолько спокойно – можно было даже сказать, «непринужденно» – как будто доставил по адресу пиццу, а не совершил убийство среди бела дня. Несомненно, отчасти это произошло из-за счастливого стечения обстоятельств: находки ключа к адресу Джейкобса сразу после прочтения его колонки, его привычки поздно появляться на работе, оставленного без присмотра гаража, пропусков для сотрудников на ветровом стекле, скорого и удачного появления Джейкобса в то время, когда не было свидетелей...

       Стремительность, с которой работа была закончена, доставила Оскару чувство гордости. Он улыбнулся, подумав, как эта стремительность возмездия, должно быть, расстроила коллег Джейкобса. Но гордость Оскара была умерена беспокойством: он должен принять меры против самонадеянности и небрежности. Раньше он никогда так опрометчиво не направился бы к своей мишени средь бела дня.

       Когда Оскар разбирался в событиях последних недель, его несколько раздражало еще кое-что, некое чувство бессмысленности. Куда он движется? Какого итога своих действий он добивается? Должна ли его деятельность оставаться своего рода оздоравливающим увлечением? Или теперь, когда он достиг своей начальной цели, вызвав массовый ответ на свои нападения на смешанные пары и обрел некоторое число подражателей по всей стране, ему, возможно, следует достойно уйти и жениться на Аделаиде?

       Он вздохнул от таких видов на будущее. Он знал, что не сможет уйти. Его захватил бы прежний недуг. Оскар был не из тех людей, кто может стоять в стороне и наблюдать за уничтожением своей расы и цивилизации как непричастный свидетель. Он должен был действовать. «Достаточно ли выбирать цели случайно», – спрашивал он себя, – Дэвида Джейкобса, Тирона Джонса или, возможно, Стивена Горовица?» Хватит ли их, чтобы успокоить его совесть и в то же время более или менее благополучно жить с Аделаидой?

       Оскар не был полностью убежден, что это возможно. Вместе с тем его не слишком тянуло продолжать отстрел межрасовых пар каждые три-четыре дня. Теперь это казалось неоправданным риском. Если ему все же предстояло играть с судьбой, то он склонялся к тому, чтобы поднять ставки и отправиться за более крупной добычей. Но кто следующий? И почему? Какой, вообще должен быть замысел?

       У Оскара не было ответов. Он снова вздохнул и повернулся в кресле. Равнодушно поглядел на стопку газет и журналов на столе перед собой, и его глаз снова упал на фотографию гостей на вечеринке у Джейкобса в «Вашингтон Пост» за прошлую пятницу. Он взял газету и внимательно целую минуту смотрел на лицо конгрессмена Стивена Горовица. Какое уродство! Какое крайнее воплощение зла! Слабое, мрачное подобие улыбки медленно мелькнуло на его губах, и он пробормотал про себя: «Вопросов не задавай; сделай иль умирай».