Охотник и Красная Шапочка

Аманда трёт ладошки одна об другую и нагло ныряет ими под мои руки, прячась под ладонями. Ручки у неё белые и холодные, потому что эта красотка не позаботилась о нормальных перчатках. А вот эту прозрачную кружевную хрень и перчаткой назвать сложно.

Я прячу её ладошки. Крошечные ледышки тонут в моих ладонях. И я вдруг забываю, какими словами хотел ругнуться. Ладно, успею как-нибудь потом. Почему-то уверен, что у этой малышки найдётся ещё сотня поводов, чтобы довести меня до белого каления всего парой слов или взглядов.

— Да, с тех пор я не охочусь.

Аманда молчит пару мгновений, а потом решается вкрадчиво спросить:

— Тебе тогда здорово перепало? Я видела шрамы у тебя на груди и животе.

— Я рад, что ты разглядывала меня, пуская слюни.

Аманда пихает меня локтем, чтобы я не зарывался слишком сильно.

— Ты убил тех волков?

— Волка, — поправляю я, — убил. Но не того.

— Почему?

— Не получилось.

— И потому ты с тех самых пор не охотишься? — продолжает допытываться она.

— Зачем тебе это? Хочешь узнать больше про самого безнадёжного охотника во всей округе?

— Да-а-а, — выдыхает Аманда, устраиваясь головой у меня на плече.

Её волосы щекочут кожу лица, мягкий аромат крошечными шажками взбирается вверх по мне, проникает в ноздри и сворачивается внутри, нагло распихивая в стороны всё остальное. Выбирает себе самый укромный и удобный уголок и с довольным видом обосновывается там.

Её согласие, такое короткое и простое, простреливает меня насквозь. Желание ляпнуть что-нибудь жутко смешное и наглое пропадает на корню.

Да? Значит, да. Едем дальше…

Внезапно чувствую себя ребёнком, удачно подобравшим блестящую монетку и тыкающим пальцем в магазине сладостей:

— Мне, пожалуйста, вот эту… Самую красивую и вкусную конфету.

Глава 40. Охотник

Девчонке словно удалось накинуть мне ошейник и натянуть поводок: возле дома Якоба я старательно обхожу всё вокруг, вглядываясь в землю. Делаю вид, что ищу следы, хотя знаю: здесь никаких следов волка или оборотня нет. И быть не может. Но Аманде так спокойнее, она выглядит довольной, посматривая на меня. Она едва высиживает на Ночке, хотя наверняка ей хочется сунуть сюда любопытный носик и задать кучу неуместных вопросов своим хорошеньким ротиком.

В дом меня не пускают, потому что Ганс Петерсен выставил аж целых пять стражей. Один другого убогее. Двое из них стоят по обе стороны двери, а трое остальных режутся в карты, поглядывая по сторонам. Ну и хер с ними. В доме мне больше нечего делать.

— Ну что?

— Ничего, Аманда. Нужно навестить служанку.

Я веду лошадь под уздцы. Идти совсем недалеко, на соседнюю улицу. Служанка всё ещё растирает красные, слезящиеся глаза и, судя по крепкому амбре спиртного, спать не ложилась вовсе. Но соображает она — будь здоров, потому что отвечает на вопросы быстро, хоть и не забывает креститься после каждого предложения, чем неимоверно меня раздражает.

— Так Якоб уже совсем старый был… Никто к нему не ходил. Почти. Даже папаша, жир… кхе-кхе… Ганс Петерсен, видимо, очень занят, времени навещать старого отца у него не было вовсе.

Я киваю и спрашиваю:

— Но всё же хоть кто-нибудь приходил?

Служанка опрокидывает рюмашку хереса и закусывает колечком лука, сипло выдыхает в сторону:

— Ага, вот плотник Герман бывал. Неделю назад. Он ножку у кровати заменил. Старое дерево рассохлось совсем. Но это давно-о-о было же.

— И всё?

— Ага, ага… — кивает служанка и спохватывается, — так нет же… преподобный Марк заходил вот прям в тот же день. С утра… Ага, да, с утра… Старикану совсем плохо стало, он будто помирать собрался, вот и просил преподобного.

Ничего путёвого от неё добиться больше не удаётся. И, выйдя из её дома, мы с Амандой переглядываемся. Похоже, думая об одном и том же: подозрительно часто преподобный Марк появлялся в самый последний момент перед смертью стариков.

— Мне кажется, старики могли рассказать что-то священнику. Может, исповедовались ему перед смертью, — шепчет мне Аманда и тут же вздыхает:

— Чёрт… В таком случае нам нужно будет вытаскивать из него правду клещами: тайна исповеди.

— На твоё счастье, Аманда, я терпеть не могу святош. И если ты попросишь меня, я с удовольствием выколочу из него правду.

Глава 41. Аманда

Странное чувство свербит меня изнутри: кажется, вот-вот узнаю, что за чертовщина тут творится. И одновременно с этим не покидает мысль: что-то ускользает от моего внимания. Я верчу мысли так и сяк, но не могу сосредоточиться. А ещё меня с толку сбивает крупная ладонь Рика, лежащая на талии. Собственническим движением, раздвинувшая полы плаща и крепче прижавшая меня к его телу. Низкий, немного хриплый голос раздаётся над самым ухом и ласкает слух. Трудно не думать о Рике, когда он находится так близко и то и дело выдаёт очередное умозаключение, называя меня крошкой или малышкой. От этих прозвищ я на самом деле будто уменьшаюсь и чувствую себя так, как, должно быть, чувствуют себя снежинки, попадая на разгорячённую кожу.

Пытаюсь стряхнуть это ощущение.