Охотник на мафию. Часть 1

— Никак, — развёл руки врач.

— Может Кашпировского насмотрелся?

— Где, Костя? Я его знаю, как облупленного, ему эти экстрасенсы… Вернее, знал, как облупленного. Сейчас не знаю и не узнаю. Он моложе стал лет на десять.

Они помолчали.

— Я у него пулю из сердца вынул, Костя.

— В смысле?

— Да, что ты всё: «в смысле, в смысле»! Заладил! В прямом! Пуля ключицу раздробила и угодила прямёхонько в правый желудочек. Вот я её и выковыривал полчаса. А сердце продолжало биться, Костя.

— Охренеть! — сказал Швед и сел на кушетку.

— Только ты это, не говори никому.

— Он из каких?

— Бауловских, Костя.

— Ну, это ещё не так страшно. Эти хоть не быкуют. Образованные все люди. Я некоторых тоже оперировал. Тех, что Пуховские. А этот, видимо, из спецов. Весь в шрамах.

— Мы с ним в Афгане были. Он меня на руках сорок кэмэ на себе тащил. Тьфу ты, чёрт. Это же не он меня тащил, а Юрка Мамаев. А почему я на Субботина подумал?

Юрич задумался.

— «А потому подумал, что Субботин стал на Юрку похож», — мысленно признался себе Лисицын, но Шведу эту мысль не раскрыл. Он и так сожалел, что наболтал лишнего. Но, Швед не слыл болтуном. За его внешней улыбчивостью и добротой скрывался довольно жесткий характер. «Жёсткий, но мягкий», говорили про него коллеги. И добавляли: «Мягкий, но жёсткий. Хрен разжуёшь и хрен проглотишь».

* * *

Полковник лежал в палате, где обитали ещё четверо неудачников. Двое с огнестрелами, двое с ножевыми. Судя по продолжавшимся перепалкам, привезли их всех разом с какой-то «разборки», на которой они не договорились. Юрий чувствовал себя хорошо и уже хотел попросить ребят прекратить «терки», как в палату вошёл Лисицын и «дебаты» прекратилась.

— О! Привет! — весело встретил «гостя» полковник. — И снова здравствуйте?!

Лисицын подошёл медленно и смотрел на полковника неприветливо.

— Здравствуй-здравствуй, хрен мордастый.

— О, как! — удивился встрече Юрий и тоже посуровел. — Ты, что такой грубый, как бычий хрен на морозе?

Говорили они тихо, но «молодёжь» напряглась, привычно услышав в интонации признаки «наезда».

— Пошли! — поманил рукой Лисицын.

— Я ж, только что с операционного стола.

— И это тебе мешает? — саркастически хмыкнув, сказал врач. — Пошли-пошли, не придуривайся.

— Грубый ты, — прокряхтел полковник, поднимаясь и нащупывая ногами тапки.

Они вышли из палаты и дошли до ординаторской.

— Просю, — открыв дверь и делая жест рукой, произнёс Андрей Юрьевич.

Полковник вошёл.

— Бить будешь?

— Посмотрим на твоё поведение, — ускорив прохождение другом дверей лёгким толчком в спину, хмыкнул врач и приказал. — Смотрись в зеркало!

Полковник с недоумением оглянулся на друга и перевёл взгляд на висевшее у двери зеркало.

— Мама дорогая! — произнёс полковник, машинально коснувшись волос на голове.

— Ты себе в глаза посмотри, — хмыкнул Юрич.

Полковник приблизил лицо к зеркалу и всмотрелся в свою радужку. Потом перевёл испуганный взгляд на Лисицына.

— Што это, Андрей Юрьевич?

— Это я у тебя хотел спросить. Ты, блять, перепугал всех наших медсестёр и врачей. У тебя… Ты видел свои раны?

— Ну…

— Гну! Мало того, что месячные заросли словно им года четыре, так ещё и свежая на глазах затянулась и превратилась в точно такую же!

— Да ну, на…

— Сам посмотри. Тебе нашлёпку из салфетки на лейкопластырь пришпандорили, кровью твоей смочив. Так, для приличия. Не гоже больному после огнестрела из операционной выходить абсолютно здоровым и чистеньким. Вся бы больница сбежалась. А оно нам надо?

— Не-е-е… Кузнец нам не нужен!

Полковник снова повернулся к зеркалу и ощупал своё лицо.

— Словно вас слили, — сказал Лисицын. — Что случилось, Серёжа?

Полковник посмотрел на друга.

— Или Юра?

— Я, честно говоря, теперь и сам не могу понять. У меня и в голове всё перемешалось. Я тебе расскажу всё, а ты уже решишь сам: съехала у меня крыша, или это по-настоящему.

Глава 11

Они с Лисицыным допивали вторую бутылку болгарского «Солнечного берега» и полковник думал, что надо послать бойца за третьей, ибо не брало. Они сидели в ординаторской из которой Юрий позвонил Галинне и предупредил, что сегодня не придет.

Галина, видимо, думая и занимаясь чем-то своим, коротко ответила: «Хорошо» и отключилась. Сначала Юрия это покоробило, но потом он облегчённо вздохнул и, положив трубку, сказал:

— Представляешь, с Галиной говорил. Хотел зайти к ним, денег передать.

— Я могу тебя отпустить. Съезди. Машина-то на стоянке.

— Да, занята она. С детьми занимается. Не до меня ей. Сейчас она одна. Хлопочет по хозяйству.

Лисицын хмыкнул и криво улыбнувшись, и едва заметно, «пробуксовывая», произнёс:

— А то она раньше не крутилась одна? Ей, думаю, не привыкать без мужика обходиться, так что не грузись особо. Она женщина крепкая и знала за кого выходила замуж.

Полковник посмотрел на друга чуть затуманенным коньяком взглядом, думая обидеться, но передумал.

Лисицын отвёл глаза от серых в крапинку радужек Субботина и в очередной раз нервно сглотнул. Он тонул в них и через несколько секунд визуального контакта у Юрича перехватывало дыхание. Но эти «глаза напротив» притягивали его взгляд снова и снова.