Охотник за тенью

До этого момента пенитенциарий думал, будто одинок, но он ошибался. Может, потому, что всегда полагал, будто у Клементе есть своя жизнь, кроме тех отношений, какие их связывали: люди, с которыми он взаимодействует, общается, с которыми может посмеяться, поговорить по душам. Даже тот факт, что друг был знаком с вышестоящими, казался ему преимуществом. Но в действительности Клементе жил точно такой жизнью, как и сам Маркус: у него никого не было. С той огромной разницей, что он никогда не жаловался, не перекладывал бремя на чужие плечи, как это делал Маркус.

Ему бы понять одиночество Клементе, разделить его. Так и сам он стал бы менее одиноким. И они подружились бы по-настоящему.

«Я был сельским священником в Португалии. Однажды пришло письмо. На нем стояла печать Ватикана: я обязан был выполнить все, что требовалось от меня. Внутри находились инструкции: нужно найти человека, лежащего в больнице в Праге… Я так и не понял, почему выбор пал на меня. Я не блещу особыми дарованиями, у меня нет никаких амбиций, я не стремлюсь сделать карьеру. Я был счастлив в моем приходе, с моей паствой… Нам не дано спрашивать, нам не дано знать. Мы должны всего лишь повиноваться…»

Этим вечером Клементе спас Сандру, пожертвовав собой. Маркус хотел с ней повидаться прежде всего затем, чтобы рассказать ей правду о друге.

Он отправился ждать ее в единственное место, где они могли встретиться вдали от толпы и от любопытных глаз. Вдали от всех. Он не был уверен, что Сандра догадается, где именно он ее ждет, но очень на это надеялся. То было первое место, где они увидели друг друга три года назад. Ризница в храме Сан-Луиджи деи Франчези.

– Я здесь, – сказала она прежде, чем он успел открыть рот, как будто они и впрямь назначили друг другу свидание и Сандра хочет извиниться, что опоздала.

Маркус пошел ей навстречу, но остановился. В последнюю встречу они обнялись, но сейчас это вряд ли уместно. Сандра осунулась, глаза опухли от слез.

– Я наделала глупостей. Макс погиб по моей вине.

– Не думаю, что это зависело от тебя.

– Нет, зависело. Если бы я не перекрестилась наоборот перед телекамерой, ублюдок не выбрал бы нас.

Этого эпизода Маркус не знал. Даже задавался вопросом: почему Сандра, почему Макс? И не находил ответа. Узнав, как обстояло дело, решил промолчать.

– Его ученики расстроены, все никак не могут прийти в себя. Они приготовили памятные речи, скоро устроят церемонию на спортивной площадке школы. – Сказав это, она посмотрела на часы, явно торопясь. – Городские власти разрешили увезти тело на родину. Сегодня вечером гроб отправят в Англию, на самолете. – И добавила: – Я буду его сопровождать.

Маркус глядел на нее, не в силах произнести ни слова. Они стояли в паре метров друг от друга, но расстояние казалось непреодолимым. Как будто бы между ними разверзлась бездна.

– Я обязательно должна поехать с ним, поговорить с его отцом, его матерью, его братьями; познакомиться с его старыми друзьями, которых он не успел мне представить; я впервые увижу место, где он родился, и они увидят меня и подумают, что я любила его до последнего, а это неправда, я…

Конец фразы повис над пропастью, которая их разделяла.

– Ты – что? – спросил Маркус.

На этот раз молчала Сандра.

– Зачем ты сюда пришла?

– Затем, что обещала.

Такой ответ разочаровал Маркуса. Он хотел бы услышать, что Сандра пришла ради него.

– Твоего друга звали Клементе, верно? Он был пенитенциарием.

Значит, Сандра знала, кто ее спас… Клементе нарушил правило пенитенциариев… «Никто не должен знать о твоем существовании. Никто и никогда. Только в миг между тем, как сверкнет молния, и тем, как ударит гром, ты можешь назвать себя…»

Сандра порылась в кармане, вынула какую-то вещь и протянула ему, не приближаясь:

– Перед смертью он просил передать тебе это.

Маркус сделал шаг вперед и увидел, что лежит у нее на ладони. Образок святого Михаила Архангела, сжимающего огненный меч.

– Он сказал, что это важно. И что ты поймешь.

Маркус вспомнил, как, обуреваемый гневом, швырнул образок в лицо другу. Неужели правда, что они распрощались так? Это повергло его в еще более глухое отчаяние.

– Мне пора, – проговорила Сандра.

Подошла и вложила ему в руки образок Клементе. Потом поднялась на цыпочки и крепко поцеловала его в губы. Долгим, бесконечным поцелуем.

– В другой жизни, – сказала она потом.

– В другой жизни, – обещал Маркус.

Поздним вечером он вернулся в мансарду на улице деи Серпенти. Закрыл дверь, но свет зажигать не стал. В окно проникало слабое сияние, исходившее от простирающихся вдаль крыш Рима.

Вот теперь он одинок совершенно. Окончательно.

Ему было грустно. Но если бы Сандра продлила тот поцелуй и прощание обернулось бы чем-то иным, может быть ее стремлением быть любимой, как бы он повел себя? Много лет тому назад он дал клятву, принес обет целомудрия и послушания. Готов ли он нарушить обет? И кем бы он после этого стал?