Охотники за голосами

– Гибель шестой роты, Маша, гибель шестой роты! Эта жертва, подвиг и символ несломленного духа, он стал Рубиконом для несломленной России, Маша. И только после этой жертвы, за всех нас, за развал страны, за продажную политику, за предательство России всеми этими перестройщиками и приватизаторами, только после этого – страна стала подниматься с колен. И власть и народ благодаря подвигу этих мальчишек поверили в себя, понимаете? Развал был остановлен, или заморожен. И это опять Псков, по какому-то невероятному, мистическому совпадению – рота десантников из Пскова, понимаете? Сейчас наступает время очередного кризиса, время движения вперед и активизации врагов, а вся Россия, состоящая из таких, примерно, как вы, умненьких, разводит руками и говорит: куда, как? Все пропало, нет никаких предпосылок! Или просто спивается, или жиреет мозгами и живет одним днем.

У Марии кружилась голова, у нее никогда вот так вот не выбивали почву из-под ног. Но вся эта череда событий, наблюдений, догадок и разговоров, казалось, вот-вот должна была превратить ее в кого-то нового, в совсем другую Марию Бергину. Она подняла бокал с вином, поставила его на место и продолжила:

– Скажите, если в этих столкновениях темных и светлых в таком удивительном, по-вашему, Пскове, в этой нестабильной среде постоянно рождается что-то важное для страны, то можно ли из Пскова изменить историю? Я имею в виду прошлое, ну, теоретически, как вам сказать… – Она посмотрела на «краеведа» ища поддержки своим, как ей казалось, бредовым словам. – Вы же сказали, что здесь время остановилось, извините…

– Да запросто! – ответил краевед. – Здесь можно найти то, что изменит и сегодняшний день и будущее. Про полеты во времени мне не интересно, здесь не надо летать, и так можно увидеть и прошлое, и в будущее, и вмешаться при желании… Не уверен, что любому желающему, конечно…

У Марии в голове все продолжало кружиться, но мысли выстроились в одну цепочку:

– Извините, я должна уйти, спасибо вам большое, простите…

Маша встала и, постепенно ускоряя шаг, пошла к себе в номер. «Ну конечно! – думала она. – Это так похоже на Кобылкина! Придумать себе что-нибудь экзотическое и одним махом решить проблему или изменить мир, не меньше! Это ж надо, царя спасти, которого уже канонизировали! И ведь придумал что-то, адреналин еще этот зачем-то… Вбил себе в голову и братца втянул! У-у-у-у, как он у меня получит! Сволочь такая! Хоть бы ты был живой, миленький мой!»

С этой мыслью Маша ворвалась в номер, начала собирать вещи, параллельно подключаясь к Интернету, чтобы заказать билеты. «В Томск! К Маринке в медицинский с этими ампулами, в квартиру к Кобылкину, машинки с проводками показать Володе из Политеха! В Томск, срочно Томск!»

Тайга. Нарым.

Сашка открыл глаза. Перед ним, все в паутине трещин, было лобовое стекло братовой старенькой Лады, двенадцатой модели. В руках – горячий стаканчик от термоса, в нос ударил запах горячего кофе. За лобовым стеклом – белая дорога, белый, величественный на придорожных ярах, лес и где-то далеко-далеко – красные габаритные огни удаляющегося автомобиля в утренней мгле. Кобылкин вспомнил. Они поехали в Парабель, на север области, оттуда собирались в Нарым к Женькиному армейскому другу за стерлядью. Заодно он обещал сводить их в тайгу на лыжах, показать, как можно ставить петли на медведей, – собственно, из-за этих петель неверующие и поспорившие друг с другом братья и собрались в дорогу. И вот, за Чажемто, недалеко от зимника через Обь, практически на ровном месте на чуть подтаявшей и с утра обледеневшей мартовской дороге их крутануло несколько раз вокруг своей оси, перевернуло в воздухе и бросило на крышу и капот в кювет. Огромная масса снега под тяжестью перевернутого автомобиля со страшной силой надавила на лобовое стекло, оно выгнулось, на глазах покрылось сеткой трещин, но в последний момент замерло вместе с машиной. Круглый еще сказал гробовым голосом, глядя на это вверх тормашками: «Лучше убиться, чем в снегу утонуть». Потом они долго возились вдвоем внутри салона, с трудом смогли открыть заднюю дверь, которую не так сильно придавило слежавшимся мартовским сугробом, и на четвереньках отползли от машины. Затем, как по команде, начали останавливаться редкие проезжающие машины, мужики помогли откопать из снега их «Ладу», у которой только задние колеса и виднелись из сугроба. Перевернули, дернули, вытянули на трассу. Братья отблагодарив мужиков добрым словом, сели в машину, завели двигатель, трясущимися руками налили кофе из термоса и уставились перед собой, не разговаривая и думая каждый о своем.