Охотников. Нулевой потенциал

— Уварится вполовину. Снадобье сильнодействующее. Нам поллитра бы выдоить. Сюда бы ещё травок немного, но чем богаты. В Гнили растительности нормальной днём с огнём не сыщешь.

— Какие травы нужны, Матвей?

— Если помечтать, то эхинацея, шиповник. Дикий перец тоже сойдёт.

— Те, что пробуждают энергию?

— Ну, да.

Аня нахмурилась.

— Матюх, а давай я своей магии чутка добавлю?

— Подпустишь?

— Да ну тебя. Эффект тот же будет. Проверим на пробном вареве?

— Ань, в Гнили магию жизни… — занудно начал я.

— Да ты купол обратный поставь, — фыркнула АнМихална. — Он всосёт излишки изнутри.

Я уставился на неё, как баран на новые ворота. Верно мыслит девка-то. Зуд на пустом безымянном пальце стал прямо-таки нестерпимым. Такое сокровище — да другому?

Мне в голову подобный фокус не приходил по той простой причине, что магов жизни раньше было чуть больше, чем ничего. Да и те, что были, силой не блистали. И работать в связке нам не доводилось.

— Хорошо, Аннушка. Давай пробовать. Только ты подпускай по чуть-чуть.

Варили мы до рассвета. Процесс был долгий, нудный, сил и внимания требовал много. Но плотная завеса паутины надёжно укрыла нас шатром, поглощая и дым, и испарения. Естественное убежище.

Да и я сообразил восстанавливающее варить в первую очередь. Так что сон у нас с Аннушкой как рукой сняло. Я немного волновался, давая ей первую пробу снять. Как повлияет моё снадобье на организм мага жизни?

Отлично повлияло. Я смог оценить результат, без сил раскинувшись на полянке, под мерное бульканье томящегося варева. Аня опустилась на мою грудь и лизнула подбородок.

— Всё. Я хочу отдохнуть. Да и варево подошло почти.

— Что, магия переполнилась? Или сноровку утратили, Матвей Степанович? Чай, три века по бабам не ходил.

Я сморщился и, шатаясь, поднялся. Интересный побочный эффект у снадобья с магией жизни. Хоть продавай задорого. И настанет в Российской Империи бесконечное счастье в давно остывших супружеских спальнях.

Вторым заходом я варил то, что требовалось для пробуждения магии. Не дрогнув, заделался живодёром, распотрошив невылупившихся паучат. Оправдывало меня то, что, вылупившись, они распотрошили бы нас. Без всяких угрызений совести.

Аня снова помогла, дотошно выяснив состав травяного сбора и долго что-то настраивая в своей магии. Я уже по цвету и консистенции понял, что удалось. Но глотнул первый, не желая на этот раз экспериментировать на девице.

Снадобье прокатилось по желудку приятным тяжёлым комом, а потом в голове разорвался яркими бликами снаряд.

— Мама! — тоненьким, не своим голосом завопил я.

Глава 7. Подложная Шестерня.

— Мама! — тоненьким, не своим голосом завопил я.

Мрачный коридор осветился вспышкой, из комнатного проёма справа ухнуло, заложило уши.

— Матвей Палыч, родненький, шевелитесь, — тихо причитал над головой надтреснутый женский голос.

— Мама! Пусти, Агафья, мама там!!!

— Справится Евлалия Степановна, у неё мастерства всяко поболе будет, да и горничные уже при ней. Торопитесь, Матвей Палыч, вас укрыть велено.

Я задёргался изо всех сил, но Агафья тащила моё худенькое упирающееся тельце, как тяжеловоз гружёную телегу. По ступеням наверх не успевал ногами перебирать, пытался за балясины зацепиться, но суровая нянька пёрла вперёд с упорством ледокола.

Ещё один пролёт, быстрая перебежка по тёмному коридору, бликовавшему слабыми сполохами, захлопнувшаяся за спиной дверь. Звуки сразу стихли, отсечённые мощным пластом древесины.

— Давайте, родненький, не упрямьтесь.

— Агафья, ты зачем меня в шкаф волочёшь?! А ну как пожар займётся?!

— Проход там тайный, Матвей Палыч, не упирайтесь. Быстрее, родненький, быстрее. Ужо по лестнице топают.

В дверь грохнуло, с потолка осыпалась побелка. Агафья зашвырнула меня в шкаф, следом сама влезла. Сразу стало тесно и душно. И страшно. Но страх не обездвижил, наоборот, пробудил новую волну ярости. Там маменьку убивают, а я тут по шкафам отсиживаюсь! В дверь снова грохнуло, затрещали доски, Агафья, придушив меня полным телом, пошарила по стене. Заскрежетало едва слышно, простенок ушёл вниз, сразу стало привольнее. Потянуло горячим и сухим воздухом. Агафья втолкнула меня в проход, протиснулась и быстро закрыла за нами перегородку. Звуки теперь убавились до тонкого гула, только вздрагивал особняк от мощных магических ударов. Я пробежал несколько шагов, когда меня замутило, и перед глазами замерцали тёмные мушки.

— Матвей! Матвей Палыч! Степаныч, как тебя там, очнись!

Я разлепил глаза. Надо мной зависло каштановое кудрявое облако.

— Напиться дайте, матушка… — прошептал я и вновь провалился в безвременье.

— …пей, дитятко, пей, — к губам прижимается холодное, скудными глотками льётся в горло вода.

— Евлалия Степановна, дайте я похлопочу, вам себя надо в чувство привести.

— Чаю крепкого сделай, Агафьюшка. Обоим. Друг мой, спасибо тебе, увела Матвейку, успела.

— Да как не увести, Евлалюшка Степановна. Я перепугалась насмерть. Как вы жечь нападавших начали, сразу поняла: прятать мальца надо. Тряслась, что не поспею. Только навряд ли нас в покое оставят. Сердцем чую, ещё придут за ним.