Охотников. Нулевой потенциал

Моё заклятие Антип принял на полноценный щит опытного мага смерти. Не отразил, поднатужился и вобрал силу. Вихрь съёжился до размеров волчка, поблёк и рассыпался исчезающей пылью.

Я на волне азарта собрал магию в плотный кулак, выставил купол, чтобы не задеть окружающих, и швырнул тараном. Мозолистые пальцы Антипа замелькали, ловко сплетая заклятие. Он развернул щит, динамичный, пластичный. Закуклил поток и развеял. На его висках выступил пот бусинками.

Я чутка влил магии в купол, передёрнул плечами, чувствуя, как вольготно разливается внутри сила. И упал на колено, планируя пустить «выжженную тропу».

— Матвей Палыч, хватит, — слабо, но с удовольствием попросил Антип. — Что мы с вами, юнцы, что ли, потенциалом меряться? Павел Александрович достраивал ангар полтора десятка лет, разнесём — неудобно выйдет.

Я в последний момент сжал кулак, сдерживая заклятие, и снял купол. Оказывается, рабочие ангара стянулись к побоищу. Смотрели без страха и злобы, с благоговением.

— Вернулся! — удовлетворенно пробасил громила с окуляром. — А я тебе говорил, Антип, свой он, наш! Матвей Палыч вернулся!

Я удивлённо оглядывался. К подобному приёму был не готов. Надумал себе страшных тайн, слуг, предавших род… похоже, дела обстояли иначе.

— Пойдёмте, Матвей Палыч, чаю попьём, поговорим. Ничего, что я без титулов? Вы мальцом-то у меня в гараже чуть не ночевали. Я тогда тоже только учился…

Антип повёл меня в дальнюю часть ангара, рассказывая на ходу. Люди расходились по рабочим местам. Я едва успевал улыбаться, кивать, пожимать руки.

— Меня Павел Александрович подобрал пацаном. Я всегда любил мастерить, навертеть что-нибудь эдакое. О механике тогда и знать не знал, конечно. Так, по наитию. Павел Александрович, бывало, прогуливался вечерком и подолгу стоял у наших ворот, наблюдал. И как-то говорит, мол, пойдёшь ко мне, Антипка, учиться? Будем механизмы делать. А я и знать не знал, что за механизма такая. Батька, конечно, воспротивился, но Павел Александрович сказал, что в подмастерья меня возьмёт. А коли выучусь хорошо, то платить станет. Так что я с тринадцати лет при вашем отце. Мне было двадцать, когда вас увезли, схоронили. А меня Павел Александрович в ангар допустил. И доверил разработки. Магию-то маменька ваша почуяла, Евлалия Степановна. И тоже меня учила. К двадцати годам я умел уже совместить оба своих дара. Так что мобиль этот — моя разработка.

Антип горделиво распахнул передо мной дверь, уже не настаивая на проходе сквозь арку. Я шагнул в залитое неестественным светом помещение, пропитавшееся насквозь запахами технического масла, нагретого железа и едкой химии. Здесь царили чистота и порядок. Что на длинных полках вдоль стены, что на огромном столе с подвижными надстройками.

А в центре стояло громадное нечто, накрытое чехлом.

Кроме нас с Антипом внутри оказались два парня, лет тридцати навскидку. В комбинезонах и кожаных фартуках поверх.

— Прохор, Михаил, — походя представил их Антип и радостно добавил, — мужики, Матвей Палыч нам сейчас представление дал, не хуже Евлалии Степановны. Вернулся, соколик наш! Как ЛяльСтепанна и обещала. Давайте, давайте, расчехляйте!

Механики, вальяжно двинулись расчехлять. Щуплый русый Прохор воодушевленно пожал мне руку. Тяжеловесный и могучий Михаил, заросший тёмной курчавой бородой, лишь уважительно кивнул.

Атмосфера мне всё больше нравилась. Хорошая, правильная, рабочая. Аж тоска по Артели взяла. Мы там тоже достатком и родом не козыряли. Во внимание принимались талант и заслуги.

Втроём механики шустро стащили плотный чехол, и я разинул рот, позабыв закрыть. Да, это был мобиль. Я-то, понятное дело, ничего подобного не видел. Но Матвейка, будь он здесь целиком, а не только остатками памяти, тоже потерял бы дар речи.

Тёмная махина не бликовала в лучах яркого света. Громадная, вытянутая, более всего походившая на каплю, нацеленную ощетинившимся иглами носом в мою сторону.

— Да вы пройдитесь, не стойте, — подбодрил Антип, едва не подпрыгивая от нетерпения. — И вовнутрь пустим!

Я и прошёлся. «Мобиль» представлял собой металлическую каплю метра два с половиной в ширину и шесть, если не больше, в длину. Ряд огромных колёс, тяжёлые бока, узкие оконца. По нижней кромке — иглы, вроде жимедевых.

— Что это, Антип?!

— Гнилемобиль, — заржал тот. — Мы в механике сильны, со словами-то похуже дела обстоят. Ну да придумаем сообща, коли потребуется.

— То есть, на этом вот можно в Гниль?!

— Можно. Пробой, и тот открывать умеет. Не быстро, правда. Но мы и над этим работаем.

— И сколько человек туда влезет?

— В этот — шесть. Тяжёлый, сволочь, надо искать источник магии покрепче. Пока большее, что мы смогли соорудить.

— Так он ещё и на магии? Какой? Его же Гниль выпьет в момент, а дальше и думать страшно…

— Дык вы не думайте, Матвей Палыч, вы проверяйте. На магии смерти, знамо дело. Артефакты ЛяльСтепанна заряжала, над этим полгода потела, прошлый ей за четыре месяца дался.