Охотница

Я подготовилась к заклинанию силков. Раненые Гончие сейчас быстро двигаться не смогут – значит, надо хорошенько все рассчитать. Гончие Карли должны напитаться манной, а ноккеры в то же время не должны им навредить.

Уже слышалось пошлепывание твердых маленьких ступней по бетону. Я затаилась и ждала, а в кончиках пальцев у меня покалывало от магической силы. Я разглядела вдалеке мельтешение: ноккеры на бегу то оказывались в тени, то выскакивали под горящие лампы. Позади них тоже что-то мельтешило, только по-другому: это посверкивало пламя, которым Гончие плевались в ноккеров.

Я поднесла руки к груди; рисунок на ладонях все теплел, покалывание в пальцах усилилось, да так, что у меня начали дрожать руки. Ноккеры неслись во всю прыть, насколько позволяли им короткие кривенькие ножки, – я насчитала то ли шесть, то ли восемь тварей. Для моих Гончих – сущая забава. И ноккеры были в панике. Они ничего вокруг не видели, кроме настигающей их стаи. Встань я прямо под лампу – они и то меня бы не разглядели.

Ноккеры добежали до мысленно проведенной мною черты. Я закрепила заклинание и набросила на них сеть. Ноккеров было мало, и сеть вышла плотная, тугая. Через крошечные ячейки разве что нога или рука пролезла бы.

Накрыв ноккеров сетью, я вдруг начала терзаться сомнениями. Это ведь не взаправдашняя Охота, а бойня в чистом виде. Ноккеров мало, и из-под сети они нам ничего сделать не могут. А я собираюсь скормить их Гончим.

Подоспели мои Гончие. Они с разбегу проехались передо мной как на санках и замерли как вкопанные. Ноккеры под сетью визгливо заверещали. Ча лениво подошел ко мне и посмотрел на меня снизу вверх.

«На них есть кровь, – сообщил он. – Мы это чуем».

Это могла быть кровь животного. Но до уточнений Ча не снизошел. Мои сомнения, очевидно, в расчет не принимались.

Кто-нибудь из моей стаи хватал ноккера за руку или за ногу, торчащую из сети. Я выпускала этого ноккера. Моя Гончая тащила его, визжащего и вопящего, к Гончей Карли и ждала, пока та хорошенько прикусит добычу. После этого моя Гончая приканчивала ноккера, а Карлина насыщалась его манной. После четырех съеденных ноккеров Гончие Карли немного ожили, присоединились к моей стае и принялись убивать самостоятельно. Когда все ноккеры превратились в кровавые ошметки на бетоне, Гончие Карли ожили окончательно. Можно отправлять их в Потусторонье и не тревожиться.

Моя совесть немного успокоилась. Я хотя бы сумела их спасти.

Тяжело ступая, Гончие Карли приблизились ко мне, и я открыла им Путь. Но они не ушли. Вместо этого они уселись, переглянулись, а потом уставились на Ча.

Ча тоже на них пристально посмотрел. «Они хотят в нашу стаю», – передал он мне.

Вот так номер. Ни о чем подобном я никогда не слышала. О Гончих я знала, что, если их Охотник погибает, а они выживают, они возвращаются в Потусторонье. И от растерянности я ляпнула первое, что пришло в голову: «А вы сами что думаете?»

«Они не нашей породы, но мы не против», – отозвался Ча. В его мыслях проскакивали хвастливые нотки. Ну еще бы, он же вожак стаи, альфа: чем больше его стая – тем больше престиж среди Гончих. Я покосилась на Карлиных Гончих – таких непохожих на мое цветастое сборище. Теперь они тоже будут моими.

– Добро пожаловать в нашу стаю, – серьезно произнесла я.

Оба волка поклонились сначала мне, потом Ча. Один из них подошел ко мне и раскрыл пасть – чтобы я положила туда руку. Я так и сделала, и волк аккуратно сомкнул челюсти на моей ладони – я почувствовала, как в горящую мандалу впечатался еще один узор. Волк выпустил мою руку. Так и есть: там, где я только что ощущала жжение, красовался свежий шрам. На обеих руках.

Второй волк приблизился, и мы проделали тот же ритуал с тем же результатом. К моей мандале добавился еще один рисунок.

Подошел Ча и внимательно поглядел мне в глаза. «Их зовут Кусач и Дергач», – сообщил он. Не особенно затейливые имена, подумала я, зато очень в стиле Карли. Карли ведь так и рассуждала: что вижу, то и есть.

Рассуждала… Больше не рассуждает.

В горле опять набух комок, глаза защипало. Я опустилась на колени между Кусачом и Дергачом, обняла их за шеи и всхлипнула. И они тоже дрожали под моими ладонями, тихонько поскуливая, словно бы плача. Мы все трое оплакивали друга, которого потеряли. Вся остальная стая встала вокруг нас стеной. Я перестала плакать, только когда разболелись глаза, вытерла их насухо подолом рубашки и встала. Я ничего не сказала, но слов и не требовалось. Я начертила Письмена, открыла Путь, и все Гончие перешли в Потусторонье. Остался только Душана, и он смотрел выжидающе. Я негромко застонала. Надо как-то выучиться не уделывать все вокруг после баца. Но сейчас быстро попасть назад можно только верхом на Душане. Если пешком, то тащиться придется целую вечность, и попробуй потом объяснись в штабе…

Я вскарабкалась Душане на спину, зажмурила глаза и вцепилась в гребень мертвой хваткой.

Это не особо помогло. Удалось добраться до спальни невредимой – и то, считайте, повезло.