Охотница

– Отныне у нас новый девиз, – провозгласил он. – Да не лезет никто на главную частоту и не зовет на большую Охоту. Никогда. Если попадаете в подобную ситуацию, сообщаете нам, а мы разбираемся сами. По официальной версии – произошла трагедия. Паулз был умелый охотник с многолетним опытом защиты города. И вы не знаете, доводилось ли ему сражаться с глазунами. Не позволяйте никому ничего у вас выпытывать. Спросят – отвечайте, что вы соболезнуете его брату и всей их семье. Благодаря его жертве, Охота успешно завершилась. Цивы могут и впредь полагаться на нас, и мы их не подведем. Никаких домыслов. Никаких подробностей. Все понятно?

По всей гостиной народ закивал, а кто-то пробурчал вслух:

– Да, сэр.

– Отлично. Все свободны. – И он широким шагом вышел из гостиной, прежде чем кто-либо из нас успел двинуться с места.

Мы все послушно потянулись следом: кто к себе, кто в столовую. Все выглядели подавленными. Я поела чего-то, не разобрав вкуса, и даже ролики перед сном смотреть не стала. Сразу улеглась спать.

Мы же герои, да еще какие. Опасность подстерегала цивов у самого порога, а они и не догадывались. И мы эту опасность прогнали. Если бы не гибель Паулза, это был бы триумф. То есть мне положено чувствовать себя победительницей.

Но вместо этого я чувствовала, что теперь мне надо глядеть в оба. И что ничего хорошего из этой истории не выйдет.

Глава 18

Наутро народ в штабе все еще ходил сам не свой. За завтраком почти никто не разговаривал. Но никто и не горевал по-настоящему. Паулз был первой потерей за долгое время, не считая Охотников из Элиты, и его товарищи не знали, что чувствовать по поводу его гибели. Сперва тебя накрывает леденящей волной: а ведь это мог быть я. Потом до тебя доходит: ну надо же, какой идиот – только он мог до такого додуматься. Потом приходит облегчение: фу, пронесло, ведь это мог быть кто-то из друзей. Такой вот получается коктейль из разных эмоций.

Мне сказали, что Охота в отряде была моим завершающим испытанием и теперь мне выделяют мои собственные угодья. Не Отстойник, но и не легкий участок где-нибудь в центре. Мне достается еще один промышленный район, застроенный жилыми домами без окон. Нет, это не тюрьма, объяснили мне, это социальное жилье. Там живут люди, которые сумели выбраться из Отстойника, получив постоянную, но низкооплачиваемую и утомительную работу.

Вообще-то эти люди могут жить где хотят. Но тогда им придется подолгу ездить на работу и с работы. Кто-то идет и на такое. Некоторые селятся подальше от Барьеров, в каких-нибудь районах посимпатичнее, и делят площадь и арендную плату с семьей или друзьями. Но большинство предпочитают все же не растрачивать заработок и жить в коробке, куда никогда не проникает солнечный свет, – лишь бы поближе к работе, на которой лично я бы удавилась.

Впрочем, если на то пошло, я мало чем от них отличаюсь. Тоже живу в коробке – в штабе нет окон. И мне совсем ничего не платят: все, что я могла бы заработать, забирает себе Охотничий корпус. Так что я тоже крепостная, как и жители безоконных домов. Правда, еда у меня получше, и меня обслуживают как богатенького цива, ну и вообще: с какой стороны ни глянь – вроде бы я вся в шоколаде. Вот только у меня нет ничего своего, кроме вещей, привезенных с собой. И мое время мне не принадлежит.

Хотя меня никто не держит. Вот уйду с Гончими и не вернусь, а штаб ничегошеньки поделать не сможет.

Мне нравится один писатель из прежних времен, так вот он сказал: «Свобода – это клетка, прутья которой позволяют вам летать». Я догадываюсь, что для горемык из Отстойника, которым повезло заполучить в городе работу, их каморка без окон – все равно что роскошные хоромы. Как для меня моя комнатка дома. Если живешь в развалине с протекающей крышей и согревает тебя только огонь, да еще в любой момент к тебе могут завалиться пришлецы, – эти безликие жилые ячейки покажутся сущим раем.

Я пришла в оружейню сообщить о новом назначении. Там уже была Карли; мы ухмыльнулись друг другу и стукнулись кулаками. Тут к нам вышел оружейник Кент, держа в каждой руке по листку бумаги.

– Изначально предполагалось, что ты возьмешь угодья Карли, а Карли отправится на Ф-22, – сказал он. – Это ваши назначения, но мы решили пересмотреть предписания компьютера. Мы меняем вас местами.

Карли почесала в затылке и пожала плечами:

– Если Радка не против, то и я тоже. Мне только проще на знакомых угодьях.

Оружейник кивнул.

– Обычно новичков, только выходящих на Охоту-соло, мы направляем на чьи-то угодья, где уже давно работают, – объяснил он мне. – Но у тебя больше Гончих, чем у Карли, и, кроме того, тот инцидент с вайверном показал, что ты и твоя стая вполне созрели для работы без напарников и на более опасном участке.

– Мы обе на приграничных угодьях. До штаба добираться долго. И ты ведь в курсе, что это значит, правда? – поинтересовалась Карли.

Я покачала головой:

– Это значит, тебе придется каждый вечер сражаться со мной не на жизнь, а на смерть за последний рыбный тако[29], – объявила она с непробиваемо серьезным видом.

Даже оружейник рассмеялся.