Охотница за снами

Марвен наморщил лоб, пытаясь понять смысл фразы: Андрей дословно перевел русские выражения на язык Этеры, и получилось нечто невнятное. Но я поняла и хихикнула, вспомнив, как собирала у него в саду похожую на яргу малину. А бедный Марвен никак не мог взять в толк, каким образом стрелец развязал пояс и испортил хозяевам яргу.

Мы взяли чуть назад, чтобы не попасть под стрелы, и пошли вдоль зеленой полосы. Если бы не грязь, идти можно было бы быстрее, потому что смотреть приходилось лишь вперед и по левую руку. Но под ногами все так же противно чавкало, и мы едва ползли.

Наконец справа показался разрыв. Но, как выяснилось, обрадовались мы рано. Сверху я не могла верно оценить расстояние между кустами. Прореха оказалась такой ширины, что разлет стрел с двух сторон накрывал ее полностью. Закидать камнями и заставить сбросить листья тоже не получилось бы. Один – можно. Но не два, растущих рядом. Второй на эту уловку уже не купится, даже если бросать камни одновременно. Как так выходило, никто из Охотников не знал, но проверено было неоднократно.

Мы могли пойти дальше вдоль стрельцовой изгороди. Часов пять-шесть – до того места, где когда-то зашла в чащу я и попала в другой мир. Там была каменистая осыпь, которая помешала кустам замкнуть цепь. Или же…

Я вспомнила тот день, когда встретила в лесу Энгарда. И то, что произошло перед тем, как мы впервые занялись любовью – на поляне, на его расстеленном плаще. Сама я так никогда не делала. Потому что безумие. Одно дело, если это единственный способ избежать смерти. Но когда есть другой вариант, никто не пойдет на такое. Ни один Охотник.

Я – и не смогу? Я, Тайра Ирбен?!

- Отойдите подальше, живо! – приказала я, снимая сумку и плащ и прикидывая, как именно полетят стрелы.

- Тайра, не смей! – первым сообразил Марвен, который, разумеется, о таком слышал. Но вряд ли видел. И уж точно не смог бы сделать – куда ему?

- Замолчи, Марвен! Ты просто завидуешь. Потому что сам не способен на такое. А я – могу. Зря, что ли, меня считали лучшей? И я не стала хуже за эти полтора года. И я вам сейчас это докажу!

- Тайра! Прекрати! – крикнул Андрей, тоже смекнув, что я хочу сделать. – Я тебе запрещаю!

- Ты? Мне? Запрещаешь? – расхохоталась я. – Если ты мой муж, думаешь, можешь мне запретить делать то, чем я занимаюсь с детства? Ты вообще не представляешь, что это такое.

- Я не представляю?! – вскипел он. – Да я в такие игрушки со смертью играл, которые тебе и присниться не могут. И сколько людей спас, пока ты и такие, как ты, зарабатывали деньги и рисковали жизнью, чтоб не было так скучно. Ты – лучшая? Ну так у меня тоже не одна награда. И я был одним из лучших.

- Смешно вас слушать, - презрительно сплюнул Марвен. – «Я лучшая», «нет, я лучший». Не знаю, чем ты занимался, Андрей, но Вольные всегда слишком задирали носы. А мы просто делали дело, без болтовни. То, что она задумала, прекрасно умел Энгард. Вот он-то действительно был лучшим. Правда, очень многому научил его я.

- Заткнитесь, оба! – заорала я, увидев, как настороженно приподнялись листья на кустах стрельца с обеих сторон. Словно пес вздыбил шерсть на загривке.

64.

- Не шевелитесь!

Мы подошли слишком близко. Разлет листьев у стрельца – примерно аграйм, десятая часть грайма. Но чувствует движение он на расстоянии вдвое меньшем. При известной сноровке можно безнаказанно подобраться и ближе, но если идут или даже просто размахивают руками и громко разговаривают несколько человек, куст может «заметить» их и на отдалении. Именно поэтому Вольные обычно ходят в Леса в одиночку, а если уж вдвоем или втроем, то всегда молча.

На явное, резкое движение стрелец отвечает мгновенно, поэтому многие и гибнут, не успев среагировать. Однако зачастую кусты вот так приподнимают листья. Словно сомневаются и прислушиваются. Нет, обратно уже не опускают, но это дает несколько секунд, чтобы не мешкая принять решение: увернуться или упасть на землю. Сколько раз мне приходилось вот так замирать, мгновенно оценивая обстановку. Однако сейчас все было очень и очень скверно.

Пока мы стояли на отдалении и разговаривали тихо, кусты на нас не реагировали. Но наши вопли и раздраженные жесты сделали свое дело. Мы все трое оказались в пределах досягаемости стрел. Они достали бы нас при любом движении – на землю, назад, в стороны. И был лишь один-единственный выход. То, что я и так собиралась сделать.

- Как только я шевельнусь, тут же падайте на спину и быстро откатывайтесь назад и в сторону, - прошептала я. – Как можно быстрее. Не смотрите на меня. На счет «три». Один… два… три!

Я рванулась вперед, ровно по центру между кустами, нагнувшись и вытянув руки, как будто ныряла в воду. И тут же, резким движением, отпрянула назад. Упала на землю и быстро перекатилась в сторону.

Звук, с которым листья стрельца срываются с веток и летят, - его ни с чем не спутаешь. Но и описать сложно, поскольку он не похож ни на что. Странная смесь шороха, шелеста и свиста. Боль, когда зазубренное острие разрывает кожу и входит в тело, тоже особенная. Рвущая, жгучая и тянущая одновременно.