Охотница

Но, даже если Симон ежедневно ходил (да точно ходил!) в мастерскую и прилежно трудился там в отсутствие Терезы, каким бы усердным он ни был, так рано он вряд ли встает. Он наверняка еще дома.

Надо пойти к Симону позавтракать, думает она, и показать ему чек.

Определившись наконец, Тереза с облегчением поворачивается спиной к Высшей художественной школе. Симон живет в противоположной стороне, недалеко от Васагатан. У него великолепная квартира, которую ему подарил отец, как только Симон поступил в “Художку”.

– Отец не знал, что еще придумать. Впервые он мной гордился, – рассказывал Симон, – из него самого художника не вышло, зато он много знает об искусстве. Часто посещает выставки. Когда я был маленьким, он таскал меня по разным музеям. Мой отец ничего не понимает, но много знает, он не глуп.

– Почему же он должен быть глупым?

– Потому что он промышленник.

– Ах да, – соглашается Тереза, словно это многое объясняет.

В квартире Симона Тереза провела много времени. Квартира замечательная. Чистые, белые пространства, деревянные полы, изразцовые печи. Но Терезе всегда казалось, что есть здесь некая дисгармония. Квартира слишком велика для Симона, он в ней кажется затерявшимся.

У Симона светлые волосы, он худой, с виду несколько бестолковый, глаза чуть-чуть косят. Когда-то Тереза была влюблена в него. Она полагает, что и Симон когда-то что-то к ней испытывал. Но их чувства так и не совпали. Это было бы очень неудобно, так как лишило бы их дружбы.

Когда Тереза звонит в дверь, Симон стоит у раковины, пытаясь одолеть сонливость. Он уже встал, вышел на кухню и собирался поставить воду для чая. Услышав звонок, он сначала думает, что это Малин, но уже в следующую секунду точно знает, что нет, не она. Не в ее стиле. Когда влюблен, то чувствуешь ход событий, можешь почти с точностью предугадать появление возлюбленной.

– Уже встал? Я подумала, мы могли бы позавтракать вместе, – говорит Тереза.

Она уверена, что Симон рад ее приходу, поэтому решительно ставит у порога матерчатую сумку. Но на этот раз ее уверенность вызывает у Симона смутное раздражение.

– Если ты приходишь в такую рань, могла бы спросить, один ли я.

Тень нерешительности промелькнула на лице Терезы.

– У тебя кто-то есть? – изумляется она.

Пытается заглянуть через плечо Симона внутрь. Потом нагибается, чтобы взять сумку.

– Может, мне?..

– Никого нет, – произносит Симон все еще сердито, – входи.

– Но могло бы быть иначе! – кричит он в спину Терезе, которая уже на кухне и, даже не сняв пальто, зажигает газ, чтобы вскипятить воду. Можно подумать, она торопится это сделать, пока ее все-таки не выставили.

– Если бы у тебя кто-то жил, мне не следовало бы сюда вот так заявляться, – говорит она Симону, пока он в спальне натягивает на себя джинсы. – Но если бы и правда вдруг кто-то был, я просто взяла бы и ушла. Мне теперь лучше сначала звонить, да?

Симон думает про себя, что, конечно, это было бы неплохо, но, войдя в кухню и заглянув Терезе в глаза, лишь улыбается. Она стоит у плиты, на которой греется кастрюля с водой, в глазах черная тоска.

– Да, вообще-то мне было бы грустно, – произносит она. – Я люблю приходить сюда, я люблю и тебя и твою квартиру. Я ведь твой друг?

– Ты мой друг, – подтверждает Симон.

– Я ездила в Копенгаген и много о чем думала. Полагаю, я нашла ответы на все вопросы.

Всматриваясь в пузырьки закипевшей в кастрюле воды, Тереза на какое-то время замирает, сосредоточенно о чем-то размышляя.

– Бывают мгновения, – говорит она серьезно, – когда мне кажется, что я знаю все про все и про всех.

Она не шутит, каждое слово – как печать. Симон смотрит на нее.

– Бывают мгновения, когда я надеюсь, что твои паранормальные закидоны – лишь временное явление, – произносит он.

Тереза смеется. Потом бросает взгляд на Симона. Он стоит в дверях кухни, а за его спиной неизменный антураж – просторы его квартиры. В голове Терезы проносится мысль, что все, что она напридумывала в последнее время, – ерунда. Возможно, все совсем не так. Она вздыхает.

– Твой отец и моя бабушка, Симон. Они поддержали нас материально, но, возможно, этим они скорее нам навредили, а не помогли?

– Ты совсем не права, – возражает Симон, – просто тебе надо чаще ходить в студию.

– Ты влюблен, – быстро говорит Тереза.

Симон оттаскивает ее от плиты, наливает кипяток в кофеварку. Тереза открывает шкафчик с продуктами, выгружает оттуда тяжелую стеклянную банку со сливовым вареньем, которое она сама варила, передает ему:

– Вот, сливовое. Ты его хоть попробовал?

– Да, – произносит Симон, вынимая хлеб, сыр и бросая все на кухонный стол, – я его все время ем, ем. Но его так много, что оно не убавляется. Ужасно вкусное.

– Я ничего не буду. Вообще-то я уже позавтракала.

– Уже? Поэтому пришла и со мной позавтракать?

– Угу.

Она протягивает руку и осторожно проводит по щеке Симона.

– Ты по-настоящему влюблен, – говорит она. – Она пониже меня ростом, стрижка у нее короче моей. Хорошенькая. Ее зовут Мария.