Окись серебра

Джейни рассказала долгую историю о том, что на улице травников Натали знают все, но никто толком не мог сказать, где она живёт. Кто-то даже говорил, что она уехала. Джейни прошла всю улицу несколько раз, но так ничего толком и не разузнала. Зато достала госпоже рецепт средства от тошноты — именно рецепт, а не само средство, ибо денег у неё с собой не было.

— Нужно в небольшую кружку холодной воды выдавить пару капелек лимонного сока, добавить немного мёда и буквально полщепотки соли. Пить каждый раз, как начинает тошнить.

Лимоны… Натали уехала… Понимая, что ни черта не соображает, Кристина опустилась в кресло, откинув голову назад, и закрыла глаза. Пальцы бездумно вертели перо, пачкаясь чернилами. Боже, как же тошно… Где взять лимоны зимой? Драффария — северная страна, их тут и летом вырастает мало… Да, понятно, почему Натали уехала. Она ненавидела Кристину, это было очевидно. За войну, за всю боль, что она принесла. За Оскара.

— Иди скажи на кухне, пусть там сделают, — отрешённо попросила Кристина, чувствуя, как горячая слеза медленно стекает по её щеке.

* * *

Теперь она быстро поняла, что это сон. Потому что в реальности не бывает такого звёздного неба, такого невероятного скопления сверкающих серебристых огоньков, такого яркого, прекрасного, пронзительно-стального света луны… К тому же Кристина помнила, что наяву идёт зима, но теперь она ощущала босыми ногами мягкую, чуть влажную траву.

Она подняла глаза и увидела вдали силуэт, который выхватывал из темноты прозрачный лунный луч. Решилась сделать пару шагов вперёд, чувствуя, как зелёная трава приятно щекочет ступни, и начала приглядываться. Сначала черт увиденного ей человека различить было невозможно, но потом Кристина всё же поняла, кто перед ней.

— Мама… — выдохнула она и отпрянула.

Мать и раньше являлась ей во снах, но ничего хорошего они не сулили. Кристина помнила её: леди Лилиан всегда была доброй, милой женщиной, она никогда не повышала голос на дочь, а в её отношениях с лордом Джеймсом Кристина всегда замечала искреннюю нежность и чувственность. Но во снах мама была другой — словно чужой человек. Она всегда была облачена в чёрное и смотрела на Кристину таким взглядом, от которого вгоняло в дрожь. В глубине души девушка понимала, что всё это не по-настоящему, но в то же время она была уверена: будь мама жива, теперь она смотрела бы на неё так же.

Когда-то давно Кристина читала старинную легенду о могущественном волшебнике, что пожелал стать богом — и проиграл. Этому волшебнику тоже снилась мать, которая звала его в могилу — но на проверку мать каждый раз оказывалась тёмной богиней-драконицей, заманивающей волшебника к себе в Бездну. Иногда Кристине казалось, что в её мире эта богиня тоже существует, что это она зовёт её в ад, приняв обличье мамы…

Теперь всё было иначе. Это была настоящая мама, такая, какой Кристина её помнила. Она смотрела на дочь так, как никто никогда не смотрел — даже отец, даже Генрих… Такой непередаваемой нежности, любви и заботы Кристина не встречала никогда. Леди Лилиан наклонила голову, на которую был накинут лёгкий серый платок, ласково улыбнулась и протянула руки. Тогда Кристина пошла на этот безмолвный зов, чувствуя, как тёплый весенний ветер развевает её волосы — такие длинные, как будто она их никогда не стригла…

Ей все говорили, что она похожа на мать внешне, лишь цвет глаз у неё от отца. И правда, когда Кристина приблизилась к матери, то поняла, что смотрит едва ли не на своё отражение: те же скулы, губы, те же чуть жестковатые каштановые волосы, разве что ростом леди Лилиан повыше…

Она ничего не сказала дочери — лишь сжала её дрожащие от волнения плечи и бережно прижала к себе. Кристина, как в детстве, прильнула к материнской груди и закрыла глаза.

* * *

Утром Джейни принесла ей завтрак, но Кристина даже не решилась взглянуть на него. Тошнить её не перестало, ночью она едва уснула из-за этой проклятой тошноты, а когда проснулась часа в четыре утра, то уснуть больше не смогла. Из головы не выходил сон: в кошмар он так и не превратился, но всё же заставлял испытывать тревожность. Да и чувствуя это мерзкое, неестественное желание блевать, уснуть было сложно. С утра Кристина снова склонилась над тазиком, но тошнить было нечем: вечером она так ничего и не съела, лишь сделала пару глотков кисло-сладкого снадобья.

Сегодня ей предстояло завершить начатое вчера: нужно было наконец принять ту женщину с ребёнком и дошить рушник… Да и не только это — дел было по горло.

— Всё-таки позовите лекаря, миледи, — посоветовала Джейни, с шумом раздвинув шторы и впустив в комнату свет утреннего солнца. Кристина зажмурилась. — Явно с вами что-то не то.

— Может быть… — выдохнула девушка.

Нет, всё же мама ей приснилась неспроста. Может, это было своеобразное благословение? Кристина замерла и положила обе ладони на живот. Он не казался ей хоть на сколько-нибудь увеличенным, и это вселяло надежду. И всё же это странное ощущение, дававшее понять, что Джейни права, не покидало её разума.