Окно в доме напротив

Эсмеральда вновь сдалась безукоризненной логике демона, ответившего речью на все невысказанные вопросы. И это обстоятельство преизрядно ее смутило. Как многое в своем покровителе смущало и прежде. Вообще же, госпожа Зайчук, хотя и уже не представляла дальнейшего обустройства судьбы без Азаила, стала его побаиваться. А больше всего ее пугала сама сложность игры, в которую играл с сильными мира сего Азаил, и к которой она никак не могла подступиться со своей мерой, – лишь с той, что предлагал ей хитрый демон. Она понимала, что знает далеко не все об этой игре, и что сама играет в ней какую-то роль, – не совсем ту, о коей рассказывает Азаил. Но какова истинная роль Эсмеральды – в этом ей только предстояло разобраться.

И разобраться она решила уже после визита епископа. Благо, Азаил помчался доставлять его в люкс «Украины». Когда к Даниловскому монастырю подъехал серебристый «бентли» епископ покорно поднялся и вышел из трапезной – было время ужина, – оставив братию недоумевать по поводу столь позднего визита, по пути бросив загадочную фразу: «Теперь только в „сундуке“ мне и служить».

Утром, после отдачи души, епископ вознамерился уйти в скит, где в тишине и покое доживал бы остаток жизни – хотя этот благонравный поступок и не изменит сложившейся загробной судьбы оного, но хоть просветит других: епископ вознамерился в уединении написать автобиографию и хоть таким образом подать пример. С этого он и начал свой визит к патриарху, с автобиографии, а что касается скита и прочих причуд,… патриарх прервал его, и высказался столь однозначно, что епископу невольно захотелось вытянуться во фрунт, и пойти выполнять задание.

В итоге, его даже перевыполнил. Через год книга «Деяния и наущения» стала лидером продаж, Первый канал собрался ставить по ней дорогостоящий боевик. А сам епископ, получив за заслуги внеочередной сан архиепископа, прочно засел в Москве. В отеле «Мариотт», где он отныне обретался.

Тем временем, число желающих попасть под влияние Эсмеральды только нарастало. Для претворения своего коварного плана, Азаил даже приобрел портативный душемер: этакий барометр-анероид, чья стрелка отклонялась в темную или светлую сторону на несколько процентных единиц в зависимости от суммы совершенных человеком благих или злым дел за период существования. Не шибко точный прибор, на всякий случай он даже проверил свое приобретение на мне. Стрелка осталась стоять на нуле, даже не шелохнувшись.

– Атеист ты, что ли, – нервно произнес новый обладатель душемера, пристально вглядываясь в показания. – Нет, просто повезло.

– Значит, не твой клиент, – ответил я, выдохнув с облегчением.

– Да, не мой, – вынужден был признать Азаил с некоторой неохотой. – А, к слову, атеистами и агностиками всякими у нас чистилище занимается. Там и распределяют. Вот только куда, не скажу, ни там, ни там я их не видел, – заметил демон по контракту, тыкнув поочередно в небо и землю пальцем, и тут же исчез, занятый поисками нужного человека.

А таковых, после выхода журнала и спецприложения к нему, с новыми фото Эсмеральды, оказалось немало. Азаил тщательно подбирал клиентов, раздавал авансы и обещания, стараясь никого не оставить в стороне, и используя душемер направо и налево.

Теперь и Эсмеральда почувствовала себя в кои-то веки нужной. Она вращалась в кругу именитых персон, обладавших и властью и толстыми кошельками, и уже никоим образом не возражала, что один из них оставался в ее люксе до утра – как не удивлялась тому, что наутро он раз и навсегда исчезал из ее жизни. Просто не успевала. Ее оценили, ей предлагали выгоднейшие контракты, ее с ног до головы засыпали предложениями – и Эсмеральда, послушная слову хитроумного Азаила, уже ощущала, как ее туфельки начинают неумолимо опускаться на первопрестольную, дабы ее попрать – до самого момента попирания оставалось всего чуть-чуть. И она уже выглядывала в этой среде своего принца, который умчит ее на белом «ламборгини» со скоростью под двести в сказку на Рублевском шоссе.

А то, что ее репутация в свете складывалась, как бы это сказать… не очень из той сказки, пока не смущало Зайчук. Ведь она только ищет своего принца, а как иначе найдешь его в толчее писаных красавцев одевающихся, обувающихся, пахнущих и пребывающих в интерьерах от Армани, в самом центре Третьего Рима? Вот когда она сыщет того, единственного, конечно, будет ему верна до гроба. А пока….

Пока за прошедшие после епископа четыре недели через ее люкс прошли еще пятеро подписантов, чьи души отправились прямиком в адское душехранилище. Эсмеральда, пристально приглядывающаяся ко всякому входящему, пока еще не узрела того, единственного. И большие надежды возлагала на следующего в очереди – с ним Азаил как раз вел переговоры. Азаил, после номера семь заскочив ко мне, пропустить по бутылочке пива, сообщил, что беседовал с самим демоном первой категории и тот удостоил собеседника дружеского похлопывания по плечу, слов «молодец, старайся дальше» и обещания подписать почетную грамоту.