Окно в доме напротив

– Во время штурма были убиты трое охранников, их тела выброшены из окон. О раненых нам ничего пока не известно, стрельба продолжалась около минуты, наверняка, есть, но нам не дают возможности забрать хотя бы их. На уступки не идут, на переговоры не соглашаются. По всей видимости, им это и не надо: все они смертники, я уже предполагал, что и вас они вызвали только для того, чтобы лишний раз подчеркнуть… свою значимость. Так же как и условие для вывода детей – предоставление независимости… – он поморщился.

– Итого шестеро убитых, – медленно произнёс Мэлий. – Я прав?

– Да, – неохотно ответил Запашный. – О других Муслим не сообщал.

– Послушайте, – не выдержал врач, – но почему вам сразу не принять условия, не сообщить мне, что и как….

Запашный покачал головой.

– Ещё неизвестно, во сколько бы это обошлось. Мы продемонстрировали необходимую настойчивость в разговоре, и тогда Муслим стал убивать заложников.

– Троих.

– Да, троих, – с нажимом произнес генерал. – Это резко поменяло планы, от силовой операции пришлось отказаться. Тем более, там дети, их вызволить почти без потерь крайне затруднительно. Нам пришлось пригласить вас, в качестве ответа на их требования.

– Значит, у вас есть процент допустимых потерь, – зло произнёс он.

– Не смотрите на меня так. Будто у вас такого процента нет. Мы по одному краю пропасти ходим. Вот только ваши потери списываются на бога, а наши нет….

Подавленный, Мэлий сел на первый попавшийся стул. Запашный продолжил стоять, возвышаясь непоколебимо над кардиохирургом, от этого, от всей нервозной обстановки, гула голосов и писка факсов, у Мэлия закружилась голова.

– Давайте разбираться со мной, – произнёс он, резко протирая лицо ладонями. – Нашпигуйте меня телекамерами, микрофонами, или чем там ещё, и отправляйте на встречу.

– Муслим пока не дал распоряжения.

– Так кто же здесь командует? – с вызовом бросил он.

– Это была изначальная договорённость. А теперь послушайте меня внимательно. Это вам пригодится. Ресторан на отшибе, к нему подобраться тайком немыслимо. Так что пока вы в «Макдоналдсе», мы вам помочь ничем не сможем. Точного плана террористов мы пока тоже не знаем, как и их точного числа, так что, как зайдёте, слушайте и запоминайте всех, кто там находится. Нижний этаж здания у них на просвете: обе двери и центральная и чёрного входа, закрыта металлодетекторами, окна на сигнализации, которую бандиты перекоммутировали на себя. Сигнал с любой из систем приводит в действие детонаторы, размещённые на поясах заложников, увидите, кило по пять каждое, плюс какое-то количество взрывчатки у самих террористов. Муслим подробно об этом рассказал и показал, и я ему готов верить. Так что помните: один неверный шаг – и всё здание взлетает на воздух.

– А крыша? – невольно вырвалось у него.

– Вы мыслите логично. Да, крыша не охраняется, но она закрыта, и попасть на неё быстро и тихо – проблема. Так что понимаете, какая ответственность на вас.

Мэлий потёр лоб.

– И ещё два момента. Мы не хотим, чтобы Муслим сыграл ва-банк. Поэтому сдайте сейчас все железяки, которые с вами, ключи, там, мелочь. Он может и не отключить металлодетекторы.

– Вы считаете его смертником?

– Он обмолвился об этом. Намеренно или непроизвольно, не знаю. Судите сами – Муслиму двадцать три года, а уже успел поучаствовать в четырёх крупных операциях, вместе со своими подручными шёл на штурм блокпостов, отделов внутренних дел, оружейных складов. Страха смерти у него нет. Так что пойми он, что мы играем, выгадываем, просто тянем время, он пойдёт на крайности.

– А другие?

– Пульт находится в руках Муслима, и все жизни – и заложников и подельников. Это его принцип, если хотите.

Мэлий выдохнул.

– Вы так хорошо знаете…

– Я ловил его в Назрани, – ответил Запашный. – Допрашивал смертников из отряда… – он помолчал и добавил. – Да и сам Муслим старался действовать везде одинаково. Приучал к своему почерку. Дерзил, если хотите.

Пауза. Мэлий кивнул, и только после кивка заметил движение своей головы.

– А вторая просьба? – медленно спросил он.

Запашный долго не отвечал. Наконец, взял кардиохирурга за руку, словно этим лишний раз утверждался в своей правоте, и произнёс, выделяя каждое слово:

– Там очень много детей. Попросите Муслима, чтобы он отпустил хотя бы часть. Попросите до того, как начнёте переговоры. Пускай это будет вашим условием.

– Условием чего?

– Диалога. Вы понимаете меня? Вас специально вырвали из клиники, вы…. А потом попросите о раненых, ведь столько времени прошло.

Он замолчал, впившись взглядом в Мэлия, ждал ответа.