Окно в доме напротив

«Безусловно, мы надеемся на благоприятный исход, – говорил министр, тщательно подбирая слова. „Тебе легче, ведь ты знаешь не всё“, – подумал в этот момент Мэлий. – За последний час из-под завалов спасателям удалось извлечь ещё трёх живых: ребёнка семи лет и двух женщин, одна из которых была обвязана поясом смертника. Этим вызвана нынешняя пауза в поисках, которая, я надеюсь, скоро закончится. Взрывотехники пытаются обезвредить пять килограммов тротила, закреплённые на поясе, полагаю, в ближайшее время разбор будет продолжен».

Он не выдержал, подошёл и выключил телевизор. Вернувшись в комнату, сел на измятую постель.

Голод выгнал его обратно, к ужину, ставшему теперь завтраком. Телевизор он включил снова: привычка, помогавшая ему засматривать неудавшиеся операции сериалами и новостными выпусками, приводя в чувство, успокаивая, в чём-то даже утешая.

Впрочем, сейчас он не смотрел телевизор. Слушал. Директор ресторана, в этот день бывший вне его стен, извиняющимся голосом, в котором слышались и нотки самоуважения, пытался объяснить, нет, не огромное количество жертв, это вопрос не к нему, но саму сутолоку и давку в «Макдоналдсе», предшествующую захвату.

«В этот день мы проводили благотворительную акцию для малоимущих семей, – со значением произнёс он и тотчас осёкся. – Обычно мы ежегодно устраиваем такие акции, но в этот раз мы праздновали пятнадцатилетие начала работы в России сети наших ресторанов, число участников увеличилось, выросли и призы для бедных семей, – он с трудом произнес слово „бедный“. – Признаюсь, мы не подозревали, что все придут только получать подарки по пригласительным билетам, а не сядут за столики, не послушают наших клоунов, не поучаствуют в программе…. Но вы же понимаете, у неблагополучных детей сам поход в ресторан уже праздник. Дети сразу же отправились за подарками, образовали огромную очередь, большинство захотело придти в первый же день акции».

Мэлий переключил телевизор. Но и на другом канале проходил новостной выпуск, редакторы с каким-то злорадным удовольствием снова и снова демонстрировали кадры изувеченных тел, извлекаемых из-под обломков. Само здание напоминало старый больной зуб, целой осталась лишь одна стена, дальняя от проспекта, остальное превратилось в руины, на которых копошились спасатели. Именно в этот момент было объявлено пять минут тишины, и диктор в студии вернулся, к рассказу о погибших и уцелевших во взрыве. А затем, повторив четырнадцатичасовые данные, добавил: «И вот только что по каналам „Интерфакса“ нам поступило известие с пометкой „срочно“. Президент только что подписал указ, согласно которому понедельник и вторник будут объявлены в России днями траура».

И снова, настойчиво повторил Мэлию о его вкладе в освобождение заложников, таком своевременном, столь долгожданном. Кардиохирург резко поднялся, бросил тарелки в посудомойку и поспешил вон из кухни. К телефону, но аппарат, будто сговорившись, упредил его.

Глупые, никчёмные слова поздравления посыпались как из рога изобилия. Недослушав, он бросил трубку. И тут же поднял. Снова те же слова, только голос другой. И снова, едва он дал отбой, услышал следующий восторженно-трагический голос: звонили из секретариата аппарата президента: его, доктора Мэлия, представили на получение ордена «За заслуги перед отечеством» какой-то там степени. За неоценимый вклад в дело борьбы с терроризмом….

Мэлий сорвался. Накричав на ни в чёем не повинную секретаршу, он схватил телефон и разнёс его крохотные мозги о стену. И какое-то время после этого метался, уподобившись зверю в клетке, среди собственных стен. Затем сокрушил сотовый, когда тот попался ему в руки. Снова заметался, жаждая выхода, отчаявшись покинуть это место, откуда бегство казалось невозможным.

И, тем не менее, попытку эту он сделал. На третий день заключения Мэлий не выдержал. Бежал. Никого не предупредив, не уведомив, он собрался в одночасье, словно только в эти минуты мысль о побеге могла пробиться сквозь наслоения запретов и заставила торопливо паковать чемоданы, выбежать из дому, вывести из гаража машину и запетлять по узким московским улочкам, чтобы через час с небольшим, наконец, покинуть столицу.

Он ехал без цели и остановки, просто на юг, как по приказу, никак не сознавая, что движет им, куда направляет. Ехал, пока машина не встала сама собой – кончился бензин. И только из-за этой вынужденной остановки он долго сидел, вглядываясь вперёд, словно пытаясь узреть и приблизить неведомые дали, ныне столь им желанные.

Безвольный «ниссан», стоявший на обочине, заметил патрульный автомобиль. Не узнав Мэлия, вышедший из машины старлей потребовал «документики», а узнав – и изменившись в лице, – немедленно предложил свою помощь. На буксире Мэлий был довезён до ближайшей по ходу заправки; и там, беседуя ни о чём с усталым человеком в синем комбинезоне, отдыхал и оглядывался. Немного поел в его обществе, пока заправка пустовала, а лишь только человек в синем вспомнил о московской трагедии, Мэлий молча поднялся и вышел. Продолжая бегство.