Окно в Полночь

— Слушай, нечисть… — редактор смущенно завертел в пальцах карандаш.

Не знаю, как на меня повлияло все случившееся, но, оклемавшись и выйдя в народ, я обнаружила, что все тайное становится явным. Нет, мысли не читала. Но частично их угадывала. Читала по лицу, по глазам, по жестам. А уж Гриша, наш незыблемый памятник, с мыслями, написанными на лбу…

— И не мечтай, — сказала спокойно. — Я не буду вычитывать и редактировать твои рассказы между делом. Подписывай. Дел еще выше крыши.

— А проставиться? — возмутился он, но отложил карандаш и потянулся за ручкой. Порылся в бумагах и случайно смахнул несколько листов на пол.

Я шустро вскочила со стула и раньше редактора успела схватить книгу. Ага, небезызвестный Виктор Сергеев, чьи рассказы я читала в ванной… Нет, Гриша не писец ни разу. Это все происки информационного поля.

— А-а-а, так вот под чьим именем ты прячешься!

Редактор почему-то смутился. Подписал заявление, отобрал у меня книгу и оставил подпись на форзаце.

— Держи. На память. И шуруй отсюда. Не у одной тебя дел много. И, Вась… может, договоримся?

— Может, — а что, я теперь безработная, а кушать хочется каждый день. — Позвонишь. Пока!

Прижав трофеи к груди, я вышла из кабинета, спугнув подслушивающих, и перевела дух. Два дня собиралась с силами и готовила речь, а получилось все так быстро и совсем не по плану… Жаль уходить. Три года работы — почти как дома, почти в семье. Но… Я не железная. И хмырь этот…

Игорек снял наушники и полюбопытствовал:

— Это у тебя что?

— А ну работать, бездельники! — привычно рявкнул Гриша, высунувшись из кабинета. — Анна, где реклама про колбасу? Валерия, у тебя уже десять минут телефон разрывается — сними трубку и удели людям время! Александр, ты почему еще здесь? Выезд на завод через пять минут! Антонина, зайдите ко мне!

Враз кабинет почти опустел. Нечисть, значит? Ладно, «Сарумян», вспомним разговор в кафе… Я подошла к Игорю и показала ему сначала книгу, а потом — автограф. И кивнула на баннер, со стены поздравляющий всех с Новым годом. Фотограф расплылся в понимающей ухмылке. Репутация дороже рабочего места, да. Он выхватил из моих рук книгу, быстро пролистал, и в серых глазах мелькнула красная тень. Я даже не удивилась. Только обреченно диагностировала карму. Если мне кто-то нравится, если я нахожу с ним общий язык, а наши мысли сходятся — передо мной сущность. Серединная. Игорек подмигнул, отдал книгу и привычно плюхнулся на кресло, надев наушники. Ага, пока-пока. И привет от Владлена Матвеевича.

Я ушла из редакции с улыбкой. И с ощущением, что буду очень скучать. По коллегам и традициям сумасшедшего дома. Наверно, если бы не хмырь… Да, проставиться надо. Зайду через пару недель за трудовой и всем налью. В лифте я надела шапку и застегнула шубку. Все, теперь — к Игнату Матвеевичу. Двоюродный дед разбудил меня сегодня в десять утра и велел явиться. Вероятно, надумал, как пристроить к делу и обойтись без власти над миром. Но черта с два. У меня саламандры скоро «зацветут», а хата уже выдала несколько папок с бабушкиными записями по их миру. Плюс ту, что спер Сайел. Только на инициацию никак не соберусь, хотя «окошко» для «героя» придумала… Боязно.

До офиса двоюродного деда я добежала быстро, ибо холодно. Зашла, поздоровалась с охранником и пошла к лифту. Вероятно, он захотел «обновиться», в смысле — сущность подпитать. Оба выложились без остатка, но папка с «Делом № 36», где бабушка описывала мир, характер и способности сущности Владлена Матвеевича, а также черновик истории, тоже нашлась сама собой. И одну сущность я «обновила». А для второй нужна история.

Я зашла в лифт и нажала на кнопку десятого этажа. Сняла шапку и грустно посмотрела на свою бледную физиономию. Неделя прошла с тех пор как, но… Автиминоз, зимняя депрессия и ПМС налицо и на лице, м-да. Но остальным хуже. И Владлен Матвеевич, и Маргарита Сергеевна — в больницах. Один — с воспалением легких, вторая — с сильнейшим истощением организма. Это полуофициально. Крыши там тоже латали между делом. В общем… Радует, что выжила, и вдвое — что не из ума.

Пока шла по коридору, сняла шубу и украдкой подтянула сползающие джинсы. Стресс, да. А ремни и пояса не люблю. Быстро постучавшись для приличия, я зашла. Закрыла дверь, поздоровалась и краем глаза оценила дислокацию. Игнат Матвеевич в обычной позе за лепкой самолетика. И… Шуба с сумкой выпали из рук, но я этого не заметила. Уставилась на дедова «клиента», не веря собственным глазам. Не может быть… Крыша радостно встрепенулась и рванула в полет, а я не стала ее удерживать. Я, признаться, себя на ногах еле удержала. Валик, живой, здоровый и ни разу не зеленый стоял спиной к окну, опершись о подоконник, и смотрел на меня с живейшим любопытством.

— Ну? Узнаешь? — Игнат Матвеевич запустил самолетик и соизволил принять более солидную позу.

Валик задумчиво наморщил нос и отрицательно покачал головой.

— Совсем? — двоюродный дед не поленился встать и подобрать за мной шубу, ибо я была не в том состоянии.