Око Марены

Зимой 1217 года произошло, пожалуй, самое первое крупное вооруженное столкновение между Рязанским и Владимиро-Суздальским княжествами. Зная злобный и властный характер князя Ярослава Всеволодовича, нам легко поверить Владимиро-Пименовской летописи, которая утверждает, что были послы от рязанского князя с мирными предложениями. Но Ярослав не захотел прислушаться к голосу разума, будучи убежденным в легкой победе своего войска. Действительно, рязанцы всегда уступали владимирским полкам, если не считать эпизодического случая с городком Москвой, которую спалил рязанский князь Глеб Ростиславович. Но это был лишь единичный эпизод, к тому же было бы смешно гордиться взятием какого-то захудалого городишка, который, по причине своей малости и убогости, даже не имел собственного князя. Есть предположение некоторых молодых историков, в частности доктора наук В. Н. Мездрика, видящего в неуступчивости Ярослава сильный психологический мотив. Дескать, ему не давало покоя недавнее поражение от войск старшего брата под Липицей, и именно поэтому он не хотел упустить возможность реабилитировать свое имя полководца, а также одержать реванш, пусть не над ростовским, так хотя бы над рязанским Константином. Думается, что эта гипотеза выглядит слишком надуманной. Скорее всего, его неуступчивость была порождена более приземленными меркантильными интересами. Душевная доброта никогда не входила в перечень добродетелей этого злобного и властного князя. Так что он явно рассчитывал на какую-то часть рязанских земель. И вот тут-то, под Коломной, впервые сказалось превосходство пешего строя, который стоял насмерть против значительно превосходящих его количественно ополченцев Ярослава. Рязанцам удалось добиться того, чтобы все силы владимирских князей увязли в бесплодных атаках, после чего в действие вступил конный резерв Константина, укрытый за воротами Коломны. Именно он нанес в решающий момент неожиданный и мощный удар в спину дружине Ярослава… Трудно сказать, что было бы, если бы вся четверка Всеволодовичей вернулась бы домой живыми. Скорее всего, это изрядно отрезвило бы их, заставив напрочь отказаться от захватнических целей. Кроме того, нет никаких сомнений, что именно смерть сразу троих родных братьев настолько сильно потрясла старшего — Константина, — что весьма ухудшило состояние его и без того не очень крепкого здоровья и приблизила его кончину, наступившую в августе этого же года. Разумеется, гибель братьев и он навряд ли простил Рязани, но действовал бы совершенно иначе. Однако вышло так, что из четверых вернулся лишь один Ярослав — и тот серьезно раненный. И когда к власти пришел более энергичный и воинственный Юрий, который был всегда заодно со своим братом Ярославом, война с Рязанским княжеством представлялась делом неизбежным и однозначным. Вопрос был только во времени…

Албул О. А. Наиболее полная история российской государственности.

Т. 2. С. 132–134. СПб., 1830