Око Мира

Ранд не взялся бы утверждать, слышал он слова или же это было просто пение без слов. В этом рокочущем голосе будто бы пела земля, однако юноша был уверен, что слышал опять птичьи трели, и негромкие вздохи весенних ветерков, и шелест крыльев бабочек. Полностью захваченный песней, длившейся, как он считал, какие-то минуты, Ранд, когда Лойал опустил руки, поразился, увидев, что солнце уже высоко забралось вверх от горизонта. Когда огир начал петь, оно едва-едва касалось верхушек деревьев. Остававшаяся на дубе листва казалась зеленее и вроде держалась крепче, чем раньше. Цветы, окружавшие ствол, выпрямились: белели свежие утренние звезды, рдели любовные узелки.

Утирая испарину с широкого лица, Лойал поднялся и взял поводья у Ранда. Длинные брови огира смущенно поникли, будто спутники могли счесть, что он решил побахвалиться.

– Никогда прежде не пел так усердно. Я бы не справился с этим, если бы тут по-прежнему не ощущалось еще присутствие древесного брата. В моих песнях древ нет его силы. – Устроившись в седле, Лойал окинул дуб и цветы взглядом, в котором читалось удовлетворение и радость. – Этот небольшой пятачок, по крайней мере, Запустение не поглотит. Древесный брат не достанется Запустению.

– Вы славный человек, огир, – сказал Лан.

Лойал ухмыльнулся:

– Я-то сочту это за комплимент, но не знаю, что сказал бы по этому поводу старейшина Хаман.

Отряд двигался цепочкой, Мэт – позади Стража, где он в нужный момент мог бы с большей эффективностью воспользоваться луком, а замыкал колонну Перрин, топор его лежал на передней луке. Путники выехали на гребень холма, и в один миг их окружило Запустение – уродливое, извращенное, гниющее, в ядовитых разводах всех цветов радуги. Ранд оглянулся через плечо, но сада Зеленого человека нигде не было заметно. Одно Запустение, как и раньше, простиралось позади. Однако ему почудилось, всего на мгновение, что он видел возвышающуюся крону дуба, зеленую и пышную, потом замерцавшую и пропавшую. После там было одно лишь Запустение.

Ранд побаивался, что им придется вновь пробивать себе дорогу – как они с боем прорывались сюда, но Запустение оказалось смирным, тихим и спокойным, будто вымершее. Ни единая ветвь не дрогнула, вздумав стегнуть по путникам, ничто не выло и не кричало ни поблизости, ни вдалеке. Запустение словно затаилось, не для того, чтобы внезапно наброситься, а как будто усмиренное сильным ударом и боязливо ожидающее следующего. Даже солнце было не таким красным.

Когда солнце немного скатилось с зенита, путники миновали ожерелье озер. Лан держал путь в сторону от озер и даже не оглянулся на них, но Ранду показалось, что семь башен стали выше, чем тогда, когда он впервые видел их. Он был уверен, что зубчатые верхушки теперь дальше от земли, и он едва ли не наяву видел, как над целыми, без единой щербинки, блестящими на солнце башнями бьются на ветру флаги с золотым журавлем. Ранд моргнул и присмотрелся, но башни исчезать бесследно не желали. Они по-прежнему были там, на самой грани видимости, пока Запустение не скрыло озера.

Перед заходом солнца Страж выбрал место для лагеря. Морейн, с помощью Найнив и Эгвейн, расставила сторожей. Прежде чем начать, Айз Седай шепнула каждой женщине на ухо. Найнив заколебалась, но когда Морейн смежила веки, вместе с нею закрыли глаза и Эгвейн, и Найнив. Ранд заметил, как Мэт и Перрин уставились на них, и удивился, почему его друзья так поражены этим. «Каждая женщина – Айз Седай, – безрадостно подумал Ранд. – Да поможет мне Свет, я-то – тоже». Уныние сковало ему язык.

– Почему теперь все по-другому? – спросил Перрин. Эгвейн и Мудрая помогали Морейн улечься на постель. – Чувство такое, будто… – Он пожал широкими плечами, не в силах подобрать слово.

– Мы нанесли по Темному мощный удар, – отозвалась Морейн, со вздохом вытянувшись на ложе. – Оправляться Тени придется долго.

– Как? – требовательно спросил Мэт. – Что мы такого сделали?

– Спите, – сказала Морейн. – Мы еще не выбрались из Запустения.

Но следующим утром Ранд никаких перемен не заметил. Конечно, гнилой налет Запустения, по мере того как отряд скакал на юг, ослабевал. Искривленные деревья сменялись прямыми. Душная жара спадала. Гниющая листва уступала место просто больной. А потом – понял Ранд – и не больной. Лес вокруг порыжел от молодой поросли, густо выступившей на ветвях. На подлеске вспухли почки, зеленые плети ползучих растений раскинулись по скалам, распустившиеся полевые цветы яркими точками усеивали густую траву – совсем как там, где ходил Зеленый человек. Походило на то, будто весна, долго сдерживаемая зимой, теперь, где могла, наверстывала упущенное.

Ранд не единственный таращил глаза округ.

– Мощный удар, – пробормотала Морейн и больше не сказала ничего.

Вокруг каменного столба, отмечающего границу, обвилась ветка шиповника. Из сторожевых башен высыпали приветствовать отряд солдаты. Ошеломление слышалось в их смехе, глаза сверкали изумлением, им словно и не верилось, что под ногами – новая трава.

– Свет одолел Тень!

– Великая победа в Тарвиновом ущелье! У нас есть известие! Победа!