Око небесное

– А кто это включил? – спросила миссис Притчет. На маленьком кухонном столе сердито гудел тостер. – Он горячий, как печка.

Хэмилтон подошел и попытался выкрутить термостат. После нескольких бесплодных попыток он наконец сдался и просто вырвал кабель. Нагревательный элемент тостера начал остывать и потух.

– Чему мы можем доверять? – в страхе спросила миссис Притчет.

– Ничему, – сказал ей Хэмилтон.

– Но это же так… нелепо! – возмутилась Марша.

Лоус задумчиво выдвинул ящик со столовыми приборами близ раковины.

– Нам может понадобиться защита. – Он начал перебирать содержимое ящика, пока не нашел то, что искал, – стальной нож для стейков, с тяжелой рукоятью. Когда его пальцы сомкнулись на ноже, Хэмилтон подошел и отвел его руку назад.

– Осторожней, – предупредил он. – Не забудь про ту банку персиков.

– Но нам это нужно, – раздраженно бросил Лоус. Он уклонился от Хэмилтона и схватил нож. – Мне нужно что-то иметь; ты вон со своей чертовой пушкой ходишь – торчит, словно кирпич.

Лишь мгновение нож спокойно лежал на ладони Лоуса. Затем целенаправленным коротким движением он развернулся, ловко нацелился и метнул себя прямо в живот чернокожему. Лоус гибко уклонился от него; нож глубоко вонзился в деревянную панель под раковиной. С быстротой молнии Лоус взметнул ногу в тяжелом ботинке и резко ударил по рукояти ножа. С металлическим звоном рукоять отломилась, оставив лезвие торчать засевшим в панели. Там оно и осталось, безнадежно пытаясь выбраться.

– Понял? – сухо спросил Хэмилтон.

На грани обморока миссис Притчет осела на стул близ кухонного стола.

– Ох, мамочки, – пробормотала она. – Что же нам делать? – Ее голос перешел в нечленораздельный стон. – О-ох…

Быстро подхватив стакан из сушилки, Марша потянулась к крану.

– Я сейчас налью вам холодной воды, миссис Притчет.

Но жидкость, что полилась из крана, не была водой. Это была теплая густая красная кровь.

– Это дом, – еле слышно сказала Марша, закрывая кран. В белой эмалированной раковине отвратительная лужа крови неохотно, подрагивая уходила в сток. – Это сам дом – живой.

– Точно, так и есть, – согласился Хэмилтон. – И мы у него внутри.

– Я думаю, мы все согласны, – сказал Артур Сильвестер, – что нам придется выйти наружу. Вопрос лишь в том, сможем ли мы?

Подойдя к задней двери, Хэмилтон проверил засов. Тот был прочно задвинут; Хэмилтон приложил всю свою силу, но не смог сдвинуть его с места.

– Все время заедает, – сказала Марша. – Надо попробовать переднюю дверь.

– Но для этого придется пройти через гостиную, – заметил Лоус.

– Есть предложения получше?

– Нет, – признал Лоус. – Разве что одно: что бы мы ни решили, это надо делать немедленно.

Выстроившись цепочкой, все семеро осторожно двинулись темным холлом по направлению к сгустку тьмы, который сейчас представляла собой гостиная. Хэмилтон возглавлял процессию; осознание того, что это все-таки был его собственный дом, добавляло немного смелости. Возможно – лелеял он зыбкую надежду, – ему за это будет какая-то скидка.

Из отопительного раструба в холле доносился ритмичный хрип. Хэмилтон остановился, вслушиваясь. Вырывавшийся оттуда воздух был теплым – но и пахнущим! Это был не мертвый, застоявшийся воздух механического устройства, но согретое теплотой тела дыхание живого организма. Там, в подвале, печь дышала. Воздух двигался вперед и назад, соответственно вдохам и выдохам создания, что было домом.

– Это… мальчик или девочка? – спросила Марша.

– Мальчик, – ответил Макфайф. – Мисс Рейсс боится мужчин.

Вырывавшийся воздух остро пах сигарным дымом, пивом и мужским потом. Смесь крепких запахов, которые мисс Рейсс наверняка встречала в автобусах, лифтах, ресторанах. Грубый чесночный запах мужчин среднего возраста.

– Наверное, так пахнет ее бойфренд, когда дышит ей в затылок, – сказал Хэмилтон.

Марша поежилась.

– И вот так прийти домой и почувствовать этот запах везде вокруг себя…

Скорее всего, к настоящему моменту электропроводка в доме уже превратилась в нервную систему, передающую импульсы по телу дома. Почему бы и нет? Водопроводные трубы несли его кровь, обогревательная система подавала воздух в легкие в подвале. Через окно гостиной Хэмилтон различил очертания ползучего плюща, который Марша кое-как уговорила взобраться на крышу. В ночной тьме плющ больше не был зеленым – он стал темно-коричневым.

Как волосы. Как густая, покрытая перхотью шевелюра бизнесмена средних лет. Побеги плюща слегка качались на ветру – зловещей дрожью, осыпающей куски земли и листьев на газон под ним.

Пол колыхнулся под ногами Хэмилтона. Сперва он даже не заметил этого; лишь когда миссис Притчет завизжала, он опознал это слабое покачивание.

Он нагнулся и потрогал керамогранит пола ладонью. Плитка была теплой – как человеческая плоть.

И стены тоже были теплыми. И вовсе не твердыми. Ничего общего с плотной неподатливой поверхностью краски, бумаги, штукатурки, дерева – просто мягкая поверхность, что слегка прогибалась под его пальцами.

– Ну же, – напряженно сказал Лоус. – Пойдем.