Око за око

Грехом Ровоама было тираническое злоупотребление властью для личного обогащения и престижа. Конечно, от своего отца Соломона он унаследовал непростую империю, зависящую от жестокого бремени налогообложения и принудительного труда. Но Ровоам намеренно выбрал путь угнетения и правления при помощи силы в качестве заявленной политики государства (3 Цар. 12, 1–14), даже когда была предложена альтернатива. Поступив так, он отверг совет старейшин, напоминавший ему о подлинной израильской концепции политического руководства — взаимном служении: «если ты на сей день будешь слугою народу сему и услужишь ему… то они будут твоими рабами на все дни» (3 Цар. 12, 7). Отвержение этого совета стоило Ровоаму более половины его царства, но не отвратило его или его преемников, на севере или юге, от искушений властью. Пастыри уничтожали собственное стадо. Но Ровоам отверг не просто человеческий совет. Он также отверг ясные требования завета Господня о том, что справедливость и сострадание должны характеризовать все отношения в Израиле, и особенно быть признаком тех, кто находится у власти.

Грехом Иеровоама было подчинение религиозных обычаев политическим целям — выживанию и независимости собственного новорожденного государства. Идолопоклонство северного царства было сконцентрировано на золотых тельцах в Вефиле и Дане. Однако нам следует разобраться, что они означали. Из 3 Цар. 12, 26 и далее мы видим, что Иеровоам явно не собирался поклоняться ложным богам как таковым. По всей вероятности, тельцы должны были символизировать присутствие Господа, выведшего Израиль из Египта. Это было в большей мере нарушением второй заповеди, чем первой. Но главный акцент идолопоклонства Иеровоама состоит в мотивах его поступка и инициированных им дополнительных религиозных ритуалах и должностях. Он явно стремился защитить свое зарождающееся царство от каких–либо народных устремлений к величию Иерусалима (3 Цар. 12, 26–27). Чтобы быть абсолютно спокойным, он предложил для северного царства альтернативную систему культа, которую он полностью разработал, утвердил и руководил ею самостоятельно, и вся она служила интересам его государства (3 Цар. 12, 31–33). В результате Господь стал номинальным главой его государства. Само государство стало идолопоклонническим. Поклонение Господу использовалось ради другой цели — сохранения государства, или, если точнее, ради выживания нового царя (3 Цар. 12, 27).

То, что это действительно так, ясно видно из ироничных слов Амасии, первосвященника в Вефиле при Иеровоаме II (почти двести лет спустя) против Амоса: «Провидец! пойди и удались в землю Иудину… а в Вефиле больше не пророчествуй, ибо он святыня царя и дом царский» (Ам. 7, 12–13, курсив автора).[198] Амос, тем не менее, подобно Ахии на ранних этапах истории северного царства и как его анонимный собрат из Иудеи, пришедший возвещать от имени Бога в Вефиле (3 Цар. 13, 1–6), отказался повиноваться запрету подмененного божественного авторитета нового политического режима. Возможно, Бог позволил этому царству появиться, но это не обязывает Бога служить эгоистичным интересам царства. Пророки не позволили, чтобы авторитет Бога или Божьего пророческого слова был похищен, чтобы узаконить человеческие политические амбиции. Иногда такая оппозиция стоила очень дорого.

Илия — один из тех пророков, который точно не стал бы служить интересам государства. Его служение совершалось в северном царстве в IX веке до P. X. во время правления Ахава и Иезавели, когда практически все государство стало отступническим. Тем не менее, оставалось семь тысяч верных, не капитулировавших перед навязанным двором поклонением Ваалу (3 Цар. 19, 14.18). Происхождение идеи об остатке верных, по всей видимости, восходит к этому времени. Истинный народ Божий представлял собой не государство Израиль, а меньшинство истинных верующих в нем.

2. Сомнительная легитимность. С точки зрения ветхозаветных историков северному царству, конечно же, с самого начала недоставало легитимности. Однако в южном царстве Иуды, несмотря на всю богословскую легитимацию государства и его монархии, пророческий глас Господа продолжал конфликтовать с ним и бросал вызов нравственной порочности любого, кто занимал престол Давида. Легитимность престола Давида коренилась в Божьем обетовании завета (2 Цар. 7). Однако специфическое правление любого наследника престола Давида могло быть подвергнуто тщательному анализу, и, при необходимости, объявлено нелегитимным. Критерием же оценки был закон завета. Пророки единогласно подчиняли Сион Синаю.