Око за око

Это, несомненно, не просто прагматическая политика, призванная гарантировать выживание. Этот совет Иеремии вторит подлинной миссии Израиля — быть источником благословения для народов. Более того, поскольку молитва была одной из обязанностей священников, это пример священнической функции Израиля среди народов. А поскольку рассматриваемый народ в то время был врагом и угнетателем Израиля, не будет преувеличением отметить здесь ветхозаветное предвосхищение великой заповеди Иисуса «любите врагов своих и молитесь за обижающих и гонящих вас» (Мф. 5, 44).

Хотя следующая история и относится к раннему периоду, любопытно сравнить совет Иеремии с повествованием о ходатайстве Авраама о Содоме (Быт. 18, 20–33) и миссии Ионы в Ниневию. Сострадательное священническое ходатайство Авраама, хотя его результат и не был тем, о котором он просил,[202] резко контрастирует с пророческой миссией Ионы. В случае Ионы результат оказался именно таким, которого он не хотел, но проницательно предполагал его вероятность. Интересно, что Ниневия была столь же известна своим нечестием и угнетением, сколь Содом и Гоморра. Однако на этом сходство заканчивается. Авраам взялся ходатайствовать, хотя его не просили; Иону же просили, однако он отправился в другую сторону. Авраам не смог добиться отсрочки для городов в долине; Иона против воли привел Ниневию к покаянию и тем отсрочил суд. Авраам ходатайствовал, потому что знал: Бог праведен; Иона пытался избежать своей миссии, потому что знал: Бог милосерден, и это проблема (Иона 4, 1–3)!

Вместе эти три истории — Авраама, Ионы и письмо Иеремии — представляют нам священническое служение народа Божьего в греховном мире. Нам следует ходатайствовать даже о тех, над кем нависла угроза Божьего суда. Нам также необходимо возвещать об этом суде, но с надеждой покаяния и отсрочки. Кроме того, нам следует делать это в духе Авраама, а не Ионы.

Мы также можем добавить здесь, что Иеремия предвосхищает новозаветную заповедь молиться о светских властях, повинуясь Богу, который владычествует над ними. Основания те же самые — искупительное желание и цель Бога: «Итак прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте, ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1 Тим. 2, 1–4).

Молитва ставит все, включая человеческие власти, на свое место. Молитва ищет блага для государства, в то же самое время отказываясь его абсолютизировать, поскольку сам акт молитвы обращен к более высокому авторитету, чем государство (именно поэтому молитва является также политическим актом). Молиться о Вавилоне — значит поставить его на положенное ему место. Даниил, будучи человеком молитвы, напоминал Навуходоносору, вавилонской «золотой голове», — «есть на небесах Бог» и «власть небесная» (Дан. 2, 28; 4, 26).

2. Служение. Во–вторых, Даниил не просто молился о Вавилоне, он был готов служить молодому имперскому государству Навуходоносора. Книга Даниила — это поразительный анализ чрезвычайных опасностей, а также уникальных возможностей подобного решения. Существуют параллели с историей Иосифа. Оба смогли свидетельствовать о живом Боге в среде языческого идолопоклоннического государства; оба могли влиять на государственную политику; оба смогли принести пользу народу Божьему благодаря своей светской профессиональной карьере. Повествования в Дан. 1 — 6 предлагают примеры величайших возможностей для верующего, находящегося на высочайшем уровне языческой политической власти, и сохранения верности и бескомпромиссности.[203]