Околдованная

В моем сне чувственную красоту Мемнона усиливали желание и пламя. А сейчас, во тьме, среди глубоких беспощадных теней, Мемнон выглядит настоящим чудовищем – скулы его остры, изгиб губ жесток, глаза светятся гневом. Хорошо еще, что я не вижу его шрама. Сейчас я бы не вынесла этого зрелища.

Он делает шаг вперед, двигаясь с угрожающей грацией.

– Ты и правда думала, что я закончил с тобой? – тихо говорит он на том древнем языке. Голос его хрипл и раскатист. С пугающей ясностью я понимаю каждое слово. – Думала, я брошу тебя гнить в той гробнице, как ты бросила меня? – Он медленно качает головой. – Нет, нет, нет.

Мой пульс ускоряется.

– Зачем ты последовал за мной сюда? – требовательно спрашиваю по-английски.

– Говори со мной на нашем языке, Роксилана! – рычит он.

– Я не знаю никакого «нашего языка», – ору в ответ на другом языке.

Слова идут откуда-то из глубин души, совсем как в гробнице Мемнона.

Задыхаюсь, сдавленно пищу, хватаюсь за горло.

Штука, видите ли, в том, что технически это не ложь. Я понимаю латынь и древнегреческий, я даже немного читаю по-древнеегипетски, но никогда не говорила на этом языке. По крайней мере, насколько я помню.

Мемнон шагает ко мне, хватает меня за плечи:

– Не знаю, в какую игру ты играешь, но игра эта окончена.

Стоя так близко к нему, я чувствую себя совсем маленькой и беспомощной.

– Отпусти меня, – прошу я на древнем языке. И снова я не собиралась говорить на нем. Слова льются сами собой. Я бы подивилась этому, но страх вытесняет все прочие эмоции.

– Нет, пока ты не скажешь, что ты со мной сделала, – яростно заявляет он.

Мне больно смотреть в его глаза. Это так похоже на мой сон, где хаос накладывается на реальность.

– О чем ты говоришь? – спрашиваю и уже не вздрагиваю, слыша, как с моих губ срываются слова другого языка.

Он слегка встряхивает меня.

– Ты уничтожила мою армию. Разрушила нашу империю, вырвала меня из наших земель, забросила в это извращенное будущее, где ничто не имеет смысла!

Последнюю часть фразы он почти ревет.

– Отпусти меня.

Сердце бешено колотится, но в моем голосе звучит сталь. Моя сила скручивается, собирается во мне. Страх, владевший мной всего несколько секунд назад, уступает место ярости.

Губы Мемнона кривятся в ухмылке. Но взгляд его остер как меч.

– Но разве ты не соскучилась по мне, Роксилана?

– Кто эта гребаная Роксилана?

Опять этот язык.

Он смотрит на меня странно.

– Что за игру ты затеяла?

– Зачем мне играть с тобой в какие-то игры? Я вообще не знаю, кто ты такой!

– Не знаешь, кто я? – Брови его недоверчиво поднимаются. Потом он смеется, и от этого смеха меня пробирает озноб. – Я был в тебе больше раз, чем звезд на небе. Я не более чужой для тебя, чем твоя собственная кожа.

Я был в тебе больше раз, чем звезд на небе.

Смотрю на него, долго смотрю, и ледяной ужас накрывает меня. Это существо заманило меня в свою гробницу, заставило меня вытащить его оттуда. А потом оно последовало за мной через весь континент и теперь считает, что мы были вместе – вместе, прикинь, вместе!

Я в глубоком дерьме.

– Произошла ошибка, – медленно говорю я.

Разум лихорадочно мечется, пытаясь восстановить воспоминания о Южной Америке, отчасти уже утраченные. Мне нужно докопаться до корня проблемы.

– Ошибка? – рычит Мемнон.

Его глаза горят, как раскаленные угли, и воздух шипит, наполненный силой. Я вздрагиваю. Потому что знаю, магия какого супера проявляется подобным образом.

Не демона. Не вампира, не феи.

Колдуна.

Колдун – это почти так же плохо, как демон. Сила колдуна сжирает его совесть. Чем сильнее колдун, тем он бессовестнее.

А Мемнон выглядит сногсшибательно сильным.

Не подозревая о моих мыслях, он продолжает:

– После всего, что ты со мной сделала, – после всех предательств…

– Послушай, – перебиваю я его, – кем бы ты меня ни считал, я – не она. – Эта Роксилана определенно связалась не с тем чуваком. – Пожалуйста, просто отпусти меня.

Глаза Мемнона вспыхивают еще ярче.

– Ты смеешь прикидываться несведущей. Смеешь называть меня лжецом, а нас – ошибкой. Ты, женщина, которой я отдал все.

– Но я-то тебе всего не отдавала. Ты путаешь меня с кем-то другим.

Он словно не слышит меня.

– Ты заперла меня, отказала даже в элементарной благопристойной смерти. Надо мной не проводили погребальных обрядов, мне не дали перейти из этого мира в следующий. Ты лишила меня загробной жизни, где я мог бы скакать в небесах вместе с моими предками.

Смотрю на мужчину, похожего на какое-то древнее божество.

– Все это время я пролежал в заточении. Но я больше не в клетке, – последняя его фраза звучит особенно зловеще. – Мир еще познает мой гнев. – И ты познаешь мой гнев, моя царица. Ты окажешься в моей власти, – клянется он. – И я буду разрушать твой мир, мало-помалу, пока у тебя не останусь лишь я.

Глава 14