Окончание времени. Будущее человчества. Беседы Джидду Кришнамурти с Дэвидом Бомом

Кр.: О нет, оно закончилось. Становление – это самое плохое, это время, это подлинный корень конфликта. Мы стараемся выяснить, что происходит, когда «я», которое есть время, полностью заканчивается. Я полагаю, что Будда, как считается, сказал «Нирвана».

Б.: Нирвана?

Кр.: Нирвана. А индусы называют это Мокшей. Не знаю, называют ли христиане это Раем…

Б.: У христианских мистиков было нечто подобное…

Кр.: Подобное, да. Но, видите ли, христианские мистики, насколько я понимаю, неразрывно связаны с Иисусом, церковью, со всей этой верой. Они так и не вышли за ее пределы.

Б.: Да, возможно, похоже на то. Во всяком случае, насколько я знаю.

Кр.: Например, такой человек, как Тейяр де Шарден[1]. Это был великий человек, истинный верующий. И вот мы сказали, что вера, привязанность ко всему внешнему, окончилась. Все это – часть «я». А когда происходит полное очищение ума от накоплений времени, которые являются сущностью «я», что тогда остается? Почему мы спрашиваем, что тогда остается?

Б.: Вы считаете, что это неправильный вопрос?

Кр.: Я просто спрашиваю себя, почему мы задаем такой вопрос? Нет ли за ним скрытой надежды? Это неявный способ утверждать: «Я достиг этой точки, там ничего нет». Это неправильный вопрос. Вы так не считаете?

Б.: Он побуждает к поиску, побуждает вас найти некий обнадеживающий результат.

Кр.: Если всякое стремление состоит в том, чтобы отыскать нечто вне «меня», то такое стремление и то, что я могу найти, все еще находятся в сфере моего «я». Верно?

Б.: Да.

Кр.: Значит, у меня нет надежды. Нет ощущения надежды, нет желания найти что-то.

Б.: Что тогда побуждает вас вести исследование?

Кр.: Цель моего исследования – прекращение конфликта.

Б.: Согласен, тогда мы должны быть осторожны. Вы можете ненароком вызвать надежду на прекращение конфликта. Мы можем незаметно ощутить надежду на прекращение конфликта.

Кр.: Нет, нет. Никакой надежды нет. Я прекращаю ее.

Б.: Надежды нет.

Кр.: Как только я произношу слово «надежда», возникает ощущение будущего.

Б.: Да, и это желание.

Кр.: Желание, а оно от времени. Итак, я, то есть ум, отбрасывает все это полностью, я имею в виду целиком и полностью. В чем тогда суть? Понимаете мой вопрос? Что такое… Нет, это неправильный вопрос, простите. Получается, мой ум продолжает искать, шарить в поисках чего-то неуловимого, неосязаемого, что он мог бы схватить и удерживать? Если так, то он все еще часть времени.

Б.: Это все еще желание.

Кр.: Желание и скрытая форма тщеславия.

Б.: Почему тщеславия?

Кр.: Тщеславия в смысле «Я достиг».

Б.: Самообман.

Кр.: Обман, из которого возникают все формы иллюзии. Так что это – не то. Я убираю все лишнее, и мы идем дальше.

Б.: Это по существу выглядит так, что вы очищаете движение от желания в самых тонких его формах.

Кр.: В его тонких формах. Таким образом, желание также отброшено. Тогда, как мы сказали ранее, остается только ум. Верно?

Б.: Да, но не до конца это прояснили, потому что остается вопрос: если есть только разум, то что мы понимаем под природой? Потому что природа представляется чем-то независимым.

Кр.: Но мы также сказали, что Вселенная есть ум.

Б.: Вы хотите сказать, что природа есть ум?

Кр.: Часть ума.

Б.: Вселенского ума.

Кр.: Да, вселенского ума.

Б.: Не какого-то отдельного ума.

Кр.: Отдельный ум – это обособленный ум, но мы говорим об Уме.

Б.: Видите ли, мы должны сделать это понятным, потому что вы говорите, что природа есть творение вселенского ума, хотя она имеет все же несомненную реальность.

Кр.: Все понятно.

Б.: Но это выглядит так, как если бы природа была мыслью вселенского ума.

Кр.: Она – часть его. Я пытаюсь нащупать… если отдельный ум приходит к концу, тогда остается только Ум, вселенский ум, верно?

Б.: Да. Мы рассматривали, как отдельный ум продирается сквозь желания, и мы сказали, что если все это остановилось…

Кр.: Я как раз об этом и говорю. Если все это полностью приходит к концу, то каков следующий шаг? Существует ли вообще что-то следующее? Мы сказали вчера, что существует начало, но это слово также подразумевает какую-то часть времени.

Б.: Разве мы не скажем, что хотя это начало, возможно, это также конец?

Кр.: Конец, мы так сказали.

Б.: Конец, верно. Но появилось ли тут что-нибудь новое?

Кр.: Есть ли что-нибудь, что ум не может охватить?

Б.: Какой ум, отдельный или вселенский?

Кр.: Отдельный ум пришел к концу.

Б.: Да. Вы говорите, что вселенский ум тоже не может этого охватить?

Кр.: Это я и пытаюсь выяснить.

Б.: Вы хотите сказать, что существует нечто, некая реальность за пределами вселенского ума?

Кр.: Не играем ли мы в игру, снимая одну кожуру за другой, как слои луковицы, и в конце остаются только слезы и больше ничего?

Б.: Ну, я не знаю.

Кр.: Ибо мы сказали, что наступает конец, затем есть космический, вселенский ум, а за ним – есть ли что-то еще?

Б.: Хорошо, могли бы вы сказать, что это «еще» есть энергия?

Кр.: Мы это уже сказали.

Б.: Но вы имеете в виду, что энергия находится за пределами вселенского ума?