Окруженные тьмой

Капитан, не дожидаясь, пока арестованный заговорит ртом, сказал, что про икру им стуканул Пашка и что они его уже взяли. Так что теперь между Бусоедовым и Пашкой будет соревнование: кто быстрее начнет сотрудничать с органами правопорядка.

После этого Саша положил перед арестованным ручку и бумагу и потребовал, чтобы тот подробно описал, как они решили ограбить банк. И про Пашку тоже пусть пишет, не стесняется. Адрес его пусть укажет, имя-отчество, фамилию…

— Имя-отчество? — изумился тот. — А вы чего, сами у него фамилию спросить не можете?

Они, конечно, могут. Они все могут, они же органы. Но просто порядок такой. Бусоедов скроил физиономию: знаю я ваш порядок, хотите, чтобы все ссучились, все друг на друга стучали.

— Ну, чего мы хотим, об этом только Господь Бог знает и прокуратура. А вы пишите, пишите. Я вас отвлекать не буду...

— Да чего я напишу, я же в наручниках?! — возмутился Бусоедов.

— Это не страшно, — сказал капитан, — вы пока подумайте, а напишем потом, вместе.

И вышел из кабинета. Арестованный проводил его долгим странным взглядом.

Спустя минуту Саша уже стучался в кабинет полковника.

Ильин встретил его недовольно. Но Саша на это внимания не обратил. Он вошел и сразу сел на стул напротив полковника. Потом встал, сказал «извините». Снова сел.

— Что ты мне тут прыгаешь, как черт на пружинах, — рассердился Ильин. — Будь добр, доложи по форме.

Но капитан не мог доложить по форме. И партикулярно тоже не мог. Он просто не понимал, о чем докладывать и как это вообще назвать — вот это, то, что с ним сейчас было. Только открой рот, а полковник уже решит, что он с ума сошел. Это же не отделение полиции, это какой-то Вольф Мессинг получается. Но делать было нечего, капитан вздохнул и приступил к рассказу.

Услышав про телепатию, Ильин посмотрел на него с любопытством. Потом покачал головой. Не хочу тебя огорчать, сказал, но это невозможно. У этого мира свои законы. Нет, при определенной наблюдательности можно считывать настроение человека, его чувства, понимать его отношение к тем или иным событиям или людям. Зная механизмы человеческого мышления, в некоторых обстоятельствах можно даже угадывать направление его мыслей, но читать их невозможно. То есть вот буквально так, по словам, как рассказывает капитан — не-воз-мож-но!

— Вот, значит, как… А Вольф Мессинг? — капитану почему-то сделалось обидно, что мысли читать нельзя.

Про Вольфа Мессинга полковник посоветовал Саше забыть. Мессинг за свои шалости заплатил слишком дорогую цену. Хотя его и предупреждали, лично полковник предупреждал. Только ему это все было как об стенку горох, ничего не слушал. Так что... не будет больше Вольфа Мессинга.

— Григорий Алексеевич, но я ведь Блюститель, — запротестовал капитан. — Значит, у меня должны быть сверхспособности. Вы сами говорили, что они у меня будут.

Вот именно, что будут, кивнул полковник. Не есть, а только еще будут. Капитан ведь еще даже тренировок не начинал. Не говоря уже о том, что инициацию не прошел. А значит, все его способности еще в зачаточном, стихийном, неупорядоченном состоянии. Так что извини, капитан. Насчет чтения мыслей это тебе просто почудилось.

Но Саша был уверен, что не почудилось. Он готов был голову отдать, что читал мысли Бусоедова. И чем убежденней говорил капитан, тем серьезней становился полковник.

— Ну ладно, — сказал он в конце концов. — Пойдем, посмотрим на твоего этого деятеля поближе. Чем черт не шутит, может, и в самом деле…

Выйдя из кабинета полковника, они двинулись по коридору к лестнице.

— А кто там у тебя с ним сидит? — вдруг спросил полковник.

— С кем? — не понял Саша.

— С Бусоедовым этим твоим.

— А кому с ним сидеть, он сам с собой сидит.

Полковник остановился, нахмурился.

— Ты что, одного его оставил? Без охраны?

— Ну как одного… В наручниках, кабинет на ключ заперт. На окнах решетки.

Полковник на это ничего не сказал, но капитан почему-то засомневался и невольно ускорил шаг. Полковник шел за ним хмуро, но размеренно, не торопясь. Однако когда они добрались до кабинета капитана, тот уже был уверен, что Бусоедов сбежал. Как, каким образом он мог сбежать, капитан не знал, одно знал точно — сбежал.

Так оно и вышло. Когда капитан Серегин открыл дверь, в кабинете было пусто, как при начале времен, разве что дух Божий над водами не летал. И чревовещателя тоже не было. То есть совсем.

— Не понимаю... — растерянно пробормотал Саша. — Только что тут сидел. В шкаф, что ли, спрятался?

Нечего сказать, отличился капитан, на наручники понадеялся. На формальную логику, так сказать. Но и она тоже подвела. Бусоедова в кабинете категорически не наблюдалось, хотя решетки на окнах все были на месте, сами окна закрыты на шпингалет изнутри, дверь заперта на замок.

Впрочем, замки-то у них не бог весть что, все-таки не тюрьма, а всего-навсего полиция. Такой замок опытному человеку открыть — раз плюнуть. Ну, так ведь капитан не просто наручники на него надел. Он же ему руки за спиной сковал. Как бы тот дверь открывал, стоя к ней спиной? А как бы потом снова запер, ключа-то нет?!