Окруженные тьмой

Саша по-прежнему не понимал. Ну, пусть так, пусть внушал — но зачем? Отвечать на этот вопрос полковник не стал. Хотя, если подумать, и самому догадаться было можно. Скорей всего, они капитана прощупывали. Тренировался ли он уже, инициирован ли...

— А я тренировался? — на всякий случай уточнил капитан — черт их в самом деле знает, этих магов, может он на самом деле тренировался, только не понял этого.

— Нет, конечно, — сердито отвечал Ильин, — когда бы ты успел. Не тренировался и не инициирован. И все потому, что дурак дураком.

— Григорий Алексеевич!

Да, именно так. И обидчивый к тому же... Женьку зачем выгнал? Из ревности? И к кому ревновал — к нему, полковнику. Стыд и срам, глупость несусветная! Но теперь все, хватит. Конец пришел и обидам твоим, и вольнице. Теперь будешь с утра до ночи тренироваться. Мы из тебя сделаем Блюстителя!

Капитан кивнул — и пожалуйста. Он не возражает. Он уже согласен, делайте. Но ответьте на вопрос: если этот Бусоедов — тварь, то почему он Сашу не убил? Ну, это не так просто, как кажется. Даже не инициированного Блюстителя защищает особая сила. Не всякой твари он по зубам. Если бы нас так просто было уничтожить, так от нас давно бы и ничего не осталось. Но те, кто устанавливал равновесие, обо всем подумали. Ну, или почти обо всем.

— А кто устанавливал равновесие?

— Те, кто были до нас.

— А кто был до нас?

— Много вопросов задаешь, капитан.

Вот это интересно! Надо же ему знать, чего ради он собственной шкурой рискует.

— Неправильная постановка вопроса. Не чего ради, а почему.

— И почему?

— Потому что другого выхода у тебя все равно нет...

И полковник выжал педаль газа.

Глава восьмая. Подлинная Инь

 Комната, куда доставили Петровича, была очень странной. Как, впрочем, и дом, в котором эта комната располагалась. Ни описать этот дом толком, ни сказать хотя бы, где он находится, было совершенно невозможно. Во всяком случае, Петрович ни за что бы не взялся за такое глупое, чтобы не сказать дурацкое, предприятие. Тем более что сюда его доставили в полубессознательном состоянии и тихо сгрузили на диван — так что извините, граждане дорогие и примкнувшие к ним работники собеса, не будет вам никаких описаний.

Впрочем, нет, не совсем так. При желании комнату описать было бы все-таки можно, вот только поди опиши почти полную пустоту: белые стены, пол да потолок. Имелась тут, впрочем, одна тонкость — все детали интерьера, от дивана до бара, вынимались из стен, как вставные зубы изо рта, а если надобность в них отпадала, задвигались обратно. Когда все оказывалось выдвинуто, комната принимала вид человеческого жилья, только стены слепили глаз полярной белизной. Когда же все задвигали, жилец оказывался в обычной тюремной камере, только без нар и без окон. Кому и за что предназначалось такое заключение, сказать было трудно — вероятно, люди эти много грешили в прошлой жизни, и поганку такую им заворачивали для их же собственной пользы.

Тем не менее Валера, приволокший сюда тестя в виде бездыханного тела, настроен был мирно, и даже предложил выпить. Выпить Петрович был завсегда согласный, лишь бы яду не подлили.

— Смешно, Петрович, — укорил его Валера, — какой тебе яд, тоже мне Ромео и Джульетта. Пей, пока дают, на том свете, поди, предлагать не станут.

И Петрович уступил — буду пить, на том свете действительно не предложат. Только просил не наливать иностранной гадости, своей просил, русской водовки, потому что он настоящий импортозамещенный патриот, а не квасной какой-нибудь, безымянным пальцем деланный. А еще, сказал, в водке спирту больше, если не разбавлять ее слишком сильно — поэтому, опять же, водка лучше. Валера возражать не стал: если, сказал, станешь делать по-моему, так ты эту водку будешь пить, есть и купаться в ней в свободное от пенсии время.

Михеев пообещал открыть тестю самую страшную тайну современности — хотя, конечно, не сразу. Сначала требовалось выпить как следует. Петрович только после пятой дозрел до того, чтобы эту самую тайну узнать. Но тайна оказалась не про масонов, масоны — тьфу, ерунда. Мы все, если приглядеться, масоны в этом лучшем из миров. Хотя, наверное, если это правда, лучше тогда и вовсе не приглядываться. Слышал ли Петрович сказку про Робин Гуда?

Петрович слышал, хотя и краем уха — а при чем тут вообще Робин Гуд?

Робин Гуд при том, отвечал Валера, что обычно человека в жизни окружают одни враги. Все вокруг прессуют его, строят, нагибают и вяжут по рукам и ногам. Даже в туалет человек ходит не когда захочется, а когда туалет рядом. А вот Валерина организация ставит своей целью освобождение человечества от всех и всяческих пут.

Про освобождение Петрович уже кое-что слышал, конечно. Сначала освободят от денег, потом от имущества, от недвижимости, а под конец и от самой жизни — и добро пожаловать в Мавзолей, в компанию к лысому Ленину. Нет уж, спасибо, нам такой радости не надо.