Оксюморон

– Китайская, настоянная на веках наблюдательность, очень чётко провела прямую зависимости между осознанием своего места в муравейнике каждого китайского крестьянина и возможностью применить росший по всюду бамбук в качестве палки к его натруженной, терпеливой спине. Понимаете? Вижу что мне следует развить свою мысль. Ну что же попробую объяснить попроще. Вот взять хотя бы вас…

При этих словах я невольно насторожился.

– Понимаете ли, дорогой Алексей Иванович – продолжал Вакитка – в нашем доме есть очень древняя традиция, ну или скажем мягче, чтобы не вносить в беседу излишний пафос, у нас есть семейное хобби, мы коллекционируем людей, которые просят обращаться к ним по имени отчеству и на “вы”.

– Интересно – протянул я.

– Очень интересно – подхватил Вакитка – вы даже не представляете себе какое это увлекательное занятие. Вы, и я искренне вас поздравляю с этим, к слову сказать, замкнули десятку счастливчиков.

– Что вы говорите – сказал я придав своему голосу оттенок сарказма, думая про себя, что по-видимому мне довелось лицезреть как этот малолетний негодяй упражняется с тем кто имел несчастье не попасть в его странную коллекцию. Но Вакитка пропустил весь мой сарказм мимо ушей.

– Да-да, – улыбнувшись подтвердил он, и добавил – я вас от всей души поздравляю.

«Хорошо, что руку не протянул для поздравления» – едва подумал я как ко мне через стол протянулась хрупкая детская ручонка, освещённая лучезарной улыбкой.

– Буду гордится и обещаю соответствовать, – произнёс я в пол голоса, пожимая руку Вакитки, и допивая чашу унижения до дна – Интересно знать, – сказал я – а как вы обходитесь с теми кто не попал в вашу коллекцию? Надо полагать их не приглашают пить кофе.

– Нет разумеется, нет! – рассмеялся Вакитка. – Всё зависит от того, от какого занятия они нас отвлекли. Вот к примеру: сегодня мне захотелось орехов, и я даже нашёл молоток чтобы их колоть, но вот на чём колоть долго не мог решить. Не стол же портить в конце концов, это как никак чей-то труд, и он любовно провёл ладонью по полированной поверхности стола.

Я никак не мог понять юродствует он в данную минуту или же говорит серьёзно.

– И, о удача, – продолжал Вакитка – ко мне по делу зашёл человек, который на вопрос как бы ему хотелось, чтобы к нему обращались потребовал, чтобы к нему обращались по имени отчеству, и когда я уже было исполнился уважения к его персоне, вдруг ни с того ни с сего взял да и позволил говорить с собой на ТЫ. Я его спрашиваю: как любезный к вам обращаться. Он отвечает, что зовут его Владимиром Ивановичем, но мне дескать он разрешает называть его просто Володей. А я не удержался и уточнил: ну раз вы, драгоценный, разрешаете мне называть вас просто Володей то уж позвольте с присущей мне детской непосредственностью поинтересоваться не будете ли вы оскорблены если порой в пылу нашей беседы я просто в силу моей пока ещё не совершенной природы и не законченного образования буду называть его Вовкой-морковкой? Вот это экземпляр! Тут хоть новую коллекцию открывай! Видно взял ноту да вытянуть не смог.

В восхищении поцокав языком он взял чашку и сделал очередной маленький глоток. Поставив чашку, он откинулся на спинку стула и устремил свой взгляд в небо поверх моей головы. Какое-то время я не решался нарушить его молчание. Наконец, когда пауза несколько затянулась, я сказал.

– Викентий (как не пытался, а слово “Ермолаевич” так и не смог из себя выдавить), вы мне так и не ответили, за что убили вашего отца?

– За то, что он плохо выполнял свои обязанности – он посмотрел мне в глаза и ответил равнодушным тоном.

Какое-то время я смотрел ему в глаза силясь понять не харахорится ли он. По всей видимости он и впрямь так думал.

– Знаете, Алексей Иванович, – сказал вдруг Вакитка – вы не сильны случаем в астрономии?

– Нет – ответил я, не понимая куда он клонит.

– Жаль, – произнёс он продолжая глядеть в даль, – я слышал от кого-то из моих учителей, что какая-то планета, не помню точно какая, совершает оборот вокруг солнца, за сто шестьдесят пять лет. Наш земной год, протекай он на той планете, растянулся бы до бесконечности.

– Кажется, эта планета называется Нептун – сказал я.

– Что? – переспросил Вакитка.

– Планета на которой оборот вокруг солнца равен ста шестидесяти пяти земным годам называется Нептун – повторил я.

– Да, Нептун. Бог моря – сказал Вакитка – Вот этот самый водный бог и разорвал ту проклятую трубу.

В его голосе я услышал плачущие нотки. Сейчас это был обычный ребёнок. Только изуродованный жестокостью и цинизмом.

– Скажите Алексей Иванович, вам приходилось терять близких? – спросил он посмотрев на меня. В его глазах стояли слёзы.

Да-да, читатель это были самые настоящие человеческие слёзы.

– Приходилось, – ответил я.

– Так вот, – сказал Вакитка – тот год, когда убили моего отца, показался мне бесконечным. У вас было так же?

–Не помню, сказал я пожав плечами. Много времени прошло.