Оксюморон

Спустя примерно час к нам в камеру, принесли завтрак, состоящий из двух кусков чёрного хлеба, тарелки перловой каши, и кружки чая. Ел старик с таким аппетитом, что его, пожалуй, хватило бы и на нескольких. Во-всяком случае глядя на него и мне вдруг подумалось, что ненавистная мне с детсадовских времён перловка, и в самом деле может быть вкусной. Когда наша трапеза была в самом разгаре, старик снова обратился ко мне.

– Значит вы Алексей Иванович у нас в городе гость.

– Да, – ответил я.

– Ну и как вам у нас?

– Учитывая обстоятельства, окружающие меня в данный момент, – сказал я – я разрешу себе не отвечать на ваш вопрос, ибо рискую оказаться не без пристрастным.

Мы оба посмеялись.

– Впрочем знаете, – сказал я – раз уж вы затронули эту тему, доверительно сообщу вам, что одно обстоятельство меня весьма интересует.

– Какое-же? – спросил старик, собирая кусочком хлеба, с тарелки остатки каши.

Он делал это так старательно что я чуть не предложил ему доесть мою кашу за меня.

– Так какое же обстоятельство вас удивляет? – повторил старик свой вопрос.

Я решился.

– Знаете, Севастьян Севастьянович, я почему-то никак не могу заставить себя поверить, что вы заключённый. Такой же, как и я.

– Да, – старик удивлённо поднял брови – но почему?

– Не знаю – сказал я.

Я вдруг осознал, что и в самом деле не знаю с чем связано моё ощущение. Просто оно у меня было и всё тут. Я попытался подобрать нужные слова, но не смог.

– Знаете, что, Алексей, – сказал старик, ставя на тумбу вычищенную до блеска тарелку – возможно тот ответ, который я бы мог вам дать на этот ваш вопрос, внесёт в наши с вами отношения излишнюю эмоциональность. Мы ведь пока не очень близко знакомы, а я ведь вам уже говорил, что очень этого не люблю. Давайте-ка лучше поговорим о чём ни будь другом. Может быть у вас есть какой-нибудь ещё вопрос, который не даёт вам покоя?

Не много подумав я сказал:

– Есть такой вопрос. Но прежде чем вам его задать, я хочу вас спросить о другом. Можно?

Он кивнул добродушно улыбнувшись.

– Скажите, Севастьян Севастьянович, какое качество в человеке вы находите самым вредным для него?

– Для него или для окружающих? – уточнил он.

– Главным образом для него самого – сказал я.

– Приспосабливаемость. – ответил старик не задумываясь.

– Вот как?

– Я вижу, – сказал он – что вас удивил мой ответ.

– Есть не много, – признался я.

– Но почему? – сказал он.

– Потому, что я интуитивно согласен с вами. Мне даже кажется, что я всегда именно так и думал, но от чего-то просто не мог до сих пор оформить это ощущение в словесную форму. Знаете, как это бывает, когда всё понимаешь, а сказать не можешь.

– Я вас понимаю, – сказал старик – но откуда у вас само это ощущение?

– Да так, – уклонился я от ответа – я бы лучше послушал вас. Не могли бы вы задержаться на этой теме?

Он посмотрел на меня долгим и внимательным взглядом, а затем произнёс:

– Скажите, Алексей Иванович, – он упорно не желал перейти на “ты” – а почему вас занимает этот вопрос?

Я решился.

– Севастьян Севастьянович, – начал я – до того, как посетить ваш город, я побывал во многих других городах. И вообще, я, так сказать, не ребёнок и живу на свете уже довольно давно. Я посетил много разных мест, судьба меня сводила с разными людьми. Одним словом, я видел разное. Хорошее и плохое. По большей части всё же плохое. Но все эти места объединяло одно. Почему-то люди, которых я там встречал, находясь часто в нестерпимых, лютых условиях вместо того, чтобы попытаться изменить хоть что-нибудь в жизни к лучшему, находили более разумным для себя притерпеться к окружающим обстоятельствам. И не просто притерпеться, – я вдруг вспомнил того несчастного Владимира, на голове которого маленький негодяй Вакитка самозабвенно колол орехи – а даже находить в этом какой-то элемент удовольствия. В чём тут тайна? Может вы мне это объясните.

– Охотно, – сказал старик – правда ответ мой может оказаться слишком длинным. Не боитесь, что наскучит слушать?

– Нет – ответил я – не боюсь, и потом, времени у нас с вами предостаточно. С удовольствием вас послушаю.

– Тогда начнём. – сказал он устраиваясь удобнее, – и начать нам с вами придётся не просто из далека, а из такого далека что на нас может сейчас повеять вечностью. Согласны?

Я кивнул.

– Мы, русские, как народ, – начал старик – в течении истории были по большей части лишены естественного поступательного развития и сопутствующих ему атрибутов. Это так. Но будучи вместе с тем народом, по своей природе смекалистым и изворотливым, мы за века научились подделывать большинство тех ощущений, из которых соткано то состояние, которое обычно не слишком взыскательный ум называет счастьем. Из тех ситуаций, в которых наш человек пребывает в настоящем ощущении счастья мне на ум приходят, уж простите мне вольность стиля, разве что смех над чужой бедой, разврат с чужой женой и удачная кража.

Его тонкое замечание заставило меня улыбнуться.