Октябрь в Пензе

К счастью, меньшевики и эсеры не сумели превратить Совет рабочих депутатов, хотя и шедший в большинстве за ними, в орудие контрреволюционной расправы буржуазии над рабочими и крестьянскими массами. Ответственность за контрреволюционную политику солдатского Совета, конечно, ложится главной тяжестью на его руководителей, которые втянули рядовых членов Совета в свою контрреволюционную игру.

Вскоре после Октябрьского переворота меньшевики и эсеры, под давлением большевиков и рабочей массы, должны были сами поставить вопрос о повышении активности, конечно, в меньшевистском смысле, деятельности Совета рабочих депутатов и усилении связи его с массой.

3 (16) ноября[23] под председательством меньшевика Степанова состоялось собрание Совета рабочих депутатов, на котором меньшевик рабочий Федосеев предложил переизбрать Совет, так как, по мнению большевиков и рабочих, Совет не отражает мнение большинства рабочих. Особенно энергично критиковал деятельность Исполнительного Комитета Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов рабочий большевик Сухов, который обвинял Исполнительный Комитет в том, что за все время существования Совета рабочих депутатов он был созван всего один раз. Такая деятельность рабочей части Совета объясняется тем, что в Исполнительном Комитете Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов господствуют меньшевики. Сухов, от имени рабочей массы, настойчиво требовал переизбрания Совета рабочих депутатов.

Совет должен был принять решение о перевыборах. Перевыборы состоялись в декабре. Совет рабочих депутатов несколько раньше перешел на сторону большевиков, чем Совет солдатских депутатов.

Несравненно труднее, чем в рабочих массах, была агитационно-организационная работа среди солдат гарнизона.

Накануне февральской революции Пензенский гарнизон доходил до численности в 50–60 тысяч солдат. За время революции до октября гарнизон уменьшился, но все же численность его выражалась в очень внушительной цифре.

Совет солдатских депутатов никакой политической работы среди солдат не вел. Культурно-просветительной работы в гарнизоне также не производилось ни Советом, ни соглашательскими партиями. Скученные в огромных, грязных казармах на окраинах города, где осенью грязь была по колено и куда в это время не совал своего носа даже самый быстроногий и азартный меньшевистский или эсеровский агитатор, солдаты томились в безделье, тревожимые самыми дикими слухами о происходивших в центре событиях.

Время от времени лидеры Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и вновь испеченные бюрократы из меньшевиков и эсеров выступали перед общим собранием солдат гарнизона, и тогда они уже не щадили своих сил и фантазии, чтобы изобразить большевиков страшными бандитами.

Большевистская организация была слишком слаба, чтобы оказать какое-либо влияние на жизнь гарнизона. Общая контрреволюционная политика властей и Исполнительного Комитета Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, конечно, не могла не отразиться на настроении гарнизона в смысле большой восприимчивости его ко всякой буржуазной и помещичьей провокации. Этим объясняется тот прискорбный факт, что некоторая, правда, очень небольшая, часть солдат вместе с подонками городского населения произвела 7 (20) ноября разгром торговых предприятий на главной улице города, к счастью, без кровавых инцидентов.

Буржуазно-соглашательский «Революционный Штаб», который за два дня до разгрома магазинов выпустил воззвание к гарнизону, клеймящее Октябрьский переворот и предупреждавшее солдат, что доблестный на расправу с трудящимися, якобы, «Революционный Штаб» призывает их к борьбе за «революцию», — пожинал теперь вместе с эсеровско-меньшевистским Исполнительным Комитетом Совета ядовитые плоды[24] своей политики.

Наша партия начала решительную борьбу с моральным разложением, этой сифилитической язвой буржуазного общества, которая коснулась казармы.

«Голос правды», первый номер которого вышел через два дня после разгрома, призывал сознательных солдат бороться с буржуазно-помещичьей провокацией, которая толкала их темных и отсталых товарищей в гнилую яму общественного развала.