Октябрь в Приморье

Солдаты в потрепанных гимнастерках стали сбиваться у стола и, незаметно оттесняя передние ряды, овладели трибуной.

— Мы годами сидим в окопах, день и ночь бьемся с врагом, защищаем нашу землю... А на земле-то нашей по-старому и даже хуже стало: домишки поразвалились, скот за подати сведен со двора... жены наши, детишки отощалые в лохмотьях ходят, все равно что нищие... А богатеи, смотрите какие, шеи от жира лопаются... И выходит, что не за жен, не за детей наших кровь мы проливаем, а вот за толстосумов этих...

Кирюха притянул к себе внимание всего схода. Все знают, что он пришел в отпуск на время и опять уедет на фронт. Поэтому во всем сходе чувствовалось к нему подчеркнутое уважение.

— В пороховом дыму, в газах, в окопах мы проводим дни и ночи, месяцы и годы, мы не снимаем сапог, не снимаем шинелей, спим в них на промозглой сырой земле. Мы там на фронте годами ничего не слыхали, кроме оружейного гула и грохота. Миллионами трупов усеяна земля! А за что? За то, чтобы вернуться к разоренным, разрушенным нашим нищенским хозяйствам. Нет! У всех нас теперь одна думка: закончить эту проклятую войну и с винтовками вернуться домой... Видно, без наших штыков и революция до деревни не дойдет. Революция — та же война, и для нее штыки нужны, что этими штыками завоюешь — то и твое. Жены, дети наши воевать еще не могут, поэтому у вас все здесь по-старому. Мироеды на общественных землях сидят, кулаки властью верховодят. Кто у вас здесь голова? Макей Макеич! А Тетеря у него на помочах. Все вы как были до революции у них в кабале, так и сейчас остались...

— Правильно, Кирюха, по-старому мантулим на мироедов! — кричали крестьяне.

— Надо забрать власть, — продолжал Кирюха — По-настоящему, по-революционному надо дела решать. По-новому надо поворачивать, время не ждет. Товарищ Никифоров нам правильно сказал — за нас никто революции делать не будет. Ждать нечего. Макей Макеичей надо от власти отшибать!

— Правильное слово, Кирюха! Отшибать надо мироедов! — кричали из толпы.

Вытирая вспотевшее лицо, Кирюха отошел от стола.

Раздвинув толпу, к столу протиснулся старик. Погладив рукой седую бороду, он обратился к сходу.

— Кирюха, герой наш фронтовой, правду сказал: сидим мы тут и трясем бородами. Комитет выбрали, власть нашу общественную поставили, а она, власть-то наша, четвертый месяц сиднем сидит, ни дела от нее, ни заботы, а это и на руку нашим мироедам; их руку и тянет комитет-то наш. Подати, недоимки по-прежнему с нас тянут.

Вот Андрей Малыга с зятем за всю войну ни копейки податей не платили, квитки, говорят, потеряли. Они интендантству сено доставляют, а мы и поныне на них свои хребты ломаем. А комитет наш что, самогон вместях с ним дуют. Мироедский это комитет. Новый надо поставить.

— Так их, Порфирыч, шатай, чтоб рассыпались! — весело шумел сход.

На крыльце появилась женщина. Сход радостно заволновался.

— Дарюха! Ай молодчага! Крутани комитетчиков!

— Ну, ладно галдеть-то, дело хочу сказать.

— Говори, говори, Дарья!

— Я думаю, мужики, что работа нашего комитета потому на кулаков шла, что усы у комитетчиков в самогоне. Мы промашку тогда сделали, что мокроусых в комитет посадили, теперь промашку надо исправить и выгнать их из комитета.

— Так! Так их!

— Я думаю, — продолжала Дарья, — что в комитет надо выбрать тех, у кого мозоли на хребтах от мироедских хлебов, да кто на самогон не падкий. Кирюха-то правильно говорит, что комитет наш на поводу у мироедов, первый на поводу у них председатель наш Пахом Тетеря. Он и спит пьяный на комитетском столе...

— А рази ты меня поила!

— Молчи, Тетеря, настоящая ты тетеря, поили тебя мироеды, а ты своей широкой спиной прикрывал их. Много ты с них податей-то собрал? Молчи уж, хвороба толстозадая!

— Ух ты, как она его...

— Я думаю, что больше говорить нечего, комитет надо новый избирать.

— Правильно! Дарюха все высказала. Новый комитет надо! Председатель растерянно мялся. Мужики шумели и понукали Тетерю:

— Ну, Тетеря, шевелись, давай новый комитет выбирать!

— Да я что, хоть сейчас... Сами выбирали...

— Давай, давай!

— Ну, называйте, кого в комитет...

— Дарью, Дарью! — дружно зашумели голоса, — ее председателем.

— Ну, батюшки, чего же вы меня-то толкаете. Мужиков не хватает, что-ли?

— Иди, иди, Дарья, лучше мужиков-то вытянешь!

— Ну ладно уж... — Дарья подошла к председателю: — Ну-ка пусти, насиделся...

Тетеря, недовольно косясь на Дарью, отодвинулся к краю стола. Дарья заняла его место:

— Ну, мужики, давайте кого еще?

— Кирюху, фронтовика!

— Стой, товарищи, не дело. Я в отпуску, через неделю обратно в окопы. Выбирайте других.

— Кузнеца давайте, Кудлатого! Работящий мужик, за мироедами не потянет.

— Есть Кудлатого. Кого еще?

— Порфирыча!

— Отца Василия!

— Не надо, пусть покойников отпевает!

— Бассаргина Митроху!

— Фадея Малыгу!

— Куда мироеда тянешь! Не надо Малыгу!

— Прокопьева, инвалида!

Комитет выбрали из десяти человек. Ни поп, ни кулак Малыга в комитет не попали. Дарью избрали председателем.

Я с радостным изумлением смотрел, как эта энергичная крестьянка деловито, не горячась, наводила порядок на сходе и провела перевыборы комитета.