Октябрь в Приморье

Сход расходился медленно. Кулак Малыга язвил:

— Баба целое общество оседлала. Революционная-то власть, выходит, бабья.

— A-а, двуутробный, не нравится тебе бабья власть... Погоди, жирка-то она с тебя поспустит. Это не Тетеря, самогончиком не угостишь, — насмехался над Малыгой инвалид.

Целую ночь мы у Кирюхи беседовали с новым комитетом. Намечали, как развернуть работу, с чего начать.

Дарья и тут показала себя хорошо. Она предложила отобрать у кулаков землю переселенческого фонда, которую они успели прибрать к рукам за время войны, и наделить ею малоземельных. Кирюха предложил собрать с кулаков подати за все годы, а также отменить право попов собирать ругу(?). Вся программа работ была оформлена постановлением. Только перед самым утром все разошлись по домам, уставшие, с воспаленными глазами.

Я расспросил Кирюху о Дарье. Солдатка, вдова с тремя ребятишками, мужа убили в первые же дни войны, окончила сельскую школу, любит книжки читать. Все время воюет с кулаками: иногда ей удавалось проваливать на сходах кулацкие предложения. Кулаки ее ненавидят, боятся ее острого языка. Крестьяне уважают.

Кирюха привез с фронта настроение, которое уже созрело и оформилось у значительной массы солдат, сидевших годами в окопах.

Большевистская пропаганда с трудом добиралась до окопов, но там она попадала на благодатную почву. Требование мира, требование передачи крестьянам земли находили горячий отклик среди солдат. Кирюха был из тех солдат, которые, усвоив большевистское мировоззрение, отдавались ему полностью, без сомнений и колебаний.

В других деревнях, куда я ездил, та же картина. Солдаты-фронтовики везде играли ведущую роль. Кулакам удавалось кое-где пройти в комитеты, но их положение становилось все более шатким. Деревня явно делилась на два непримиримых лагеря: многоземельных и малоземельных. Колеблющийся середняк — между ними. В некоторых богатых селах кулаки, умело используя экономическое давление на бедноту и середняка, сидели у власти более крепко. Но даже там чувствовалось влияние вернувшихся с фронта.

Накануне Октября

Революция шла вперед. Большинство Советов Сибири и Дальнего Востока заняло революционные позиции. Их авторитет с каждым днем повышался. Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет находился под влиянием эсеров и меньшевиков. Революционные Советы, ставшие в оппозицию к Временному правительству, не подчинялись и ВЦИКу. Отсутствие централизованного руководства особенно чувствовали сибирские и дальневосточные Советы. По инициативе Красноярского и Владивостокского Советов решено было созвать съезд Советов Сибири и Дальнего Востока.

От Владивостокского Совета на съезд были делегированы три большевика и два левых эсера. Я был поставлен во главе делегации.

Съезд собрался 15 октября 1917 года в Иркутске. А там к тому времени сложилась весьма напряженная политическая обстановка. Незадолго до съезда солдаты Иркутского гарнизона арестовали командующего Иркутским военным округом — эсера Краковецкого за попытки арестовать большевистски настроенных солдат. Краковецкий был освобожден с условием, что не будет применять никаких репрессий. Однако он не сдержал своего обещания: на следующий же день издал приказ, запрещавший допускать агитаторов в казармы без разрешения начальника гарнизона, а большевистски настроенных солдат арестовал и заключил в тюрьму.

Мы сговорились с красноярской делегацией и потребовали от председателя Комитета общественных организаций Иркутска эсера Тимофеева освобождения арестованных солдат. Тимофеев пытался оправдать арест тем, что эти солдаты замешаны, в уголовных преступлениях. Мы потребовали доказательств. Тимофеев кому-то позвонил и, убедившись, по-видимому, в том, что не имеет возможности подтвердить обвинение, тут же написал приказ об освобождении солдат. С одним из чиновников Комитета мы пошли в тюрьму и освободили солдат. Я, Баградт и Яковлев направились с освобожденными солдатами в казармы, где провели митинг. На этом митинге мы узнали, что послужило причиной ареста освобожденных нами солдат: Краковецкий через своих офицеров и юнкеров пытался изъять у большевистски настроенных солдат винтовки, а те не дали.

Благодаря решительному вмешательству делегаций съезда в дело арестованных солдат авторитет съезда и большевистских делегатов сразу поднялся. Представители всех армейских частей находились на съезде, посещали наши общежития, где мы вели с ними беседы и давали указания, как организоваться.

Артиллеристы после бесед с нами запретили доступ в свои казармы эсеровским и меньшевистским агитаторам.

Однажды мы с Яковлевым пошли к артиллеристам. Офицер — начальник караула — заявил, что он в казармы нас не пропустит. Мы показали наши мандаты, но и это не помогло. В это время из казармы вышла группа вооруженных солдат, они арестовали офицера, а нас повели в казармы.

Пока проходил съезд, мы втроем — Баградт, Яковлев (оба из красноярской делегации) и я — обошли все казармы, выступая на солдатских митингах.