Октябрь

4 июня левое крыло большевиков продемонстрировало свою силу. На Марсовом поле в Петрограде партия провела демонстрацию в честь погибших во время Февральской революции. Военная организация привлекла наряду с кронштадтскими моряками сотни солдат из Московского, Гренадерского, Павловского, Финляндского, 6-го инженерного, 180-го пехотного и 1-го пулеметного полков. Семашко в своей речи от лица Военной организации целенаправленно восхвалял радикализм Кронштадта, обращаясь к аудитории, в числе которой был Крыленко из большевистского ЦК, выражавший опасения и недовольство солдатами, что так раздражало радикалов.

Два дня спустя, на объединенной встрече ЦК и Исполнительного комитета Петроградского Совета, Военная организация вновь предложила организовать вооруженную демонстрацию. В этот раз Ленин был за; Каменев, хоть и осторожно, выступил против, равно как и несколько других членов ИК, включая Зиновьева. Даже Крупская заняла позицию, отличную от ленинской: на ее взгляд, демонстрация не могла получиться мирной, поэтому, учитывая риск выхода событий за рамки партийного контроля, не следовало их торопить.

В конце концов руководители не приняли никакого решения. Оно будет вскоре принято за них.

Партия большевиков была самым крупным и организованным, но не единственным объединением крайне левых. Левее их самих стояли различные по размерам, уклону и влиятельности группы анархистов. Анархизм, определенно не бывший массовым течением, пользовался тем не менее точечной поддержкой в разных уголках империи, в том числе в гарнизонах таких городов, как Одесса и Петроград.

Там, в столице, наиболее радикальны и влиятельны были анархо-коммунисты. Некоторые его лидеры – пылкий, неряшливый, харизматичный Иосиф Блейхман, говоривший на родном русском с милым публике «еврейско-американским акцентом» (как выразился Троцкий); или Аснин, уважаемый боец 1-го пулеметного полка, чернобородый бывший вор, обликом напоминавший готического ковбоя: широкополая шляпа, пистолеты и так далее, – пользовались уважением.

В том же хаотическом постфевральском потоке экспроприаций, в котором большевикам достался особняк Кшесинской, эти революционеры захватили и переоборудовали дачу чиновника П. П. Дурново на Выборгской стороне. Ее сады превратились в парк с площадкой для местных детей, а здание было завешено черными знаменами с лозунгами «Смерть всем капиталистам!». Дом стал штаб-квартирой нескольких групп, включая районный союз пекарей, объединение нескольких крайне левых эсеров-максималистов и анархо-большевистский коллектив, громко именовавший себя Советом петроградской народной милиции. Чтобы улучшить условия печатания своих листовок, 5 июня он постановил отправить 80 вооруженных членов на занятие типографии правой газеты «Русская воля». Спустя всего день два полка с легкостью выдавили их. Но власти были взбешены. Они решили, что не будут мириться с этими анархистами.

7 июня министр юстиции П. Н. Переверзев установил им крайний срок в 24 часа на то, чтобы покинуть поместье. Анархисты призвали на защиту рабочих Выборгской стороны. Показателем их авторитета и исторического момента служит то, что следующий день увидел внушительную вооруженную демонстрацию поддержки. В их защиту вышло несколько тысяч рабочих; приостановили работу 28 заводов.

В Совете сразу же проявились противоречия. Исполком под давлением рабочих делегаций потребовал от Переверзева отменить ультиматум, пока ИК не рассмотрит этот вопрос по существу; одновременно был выпущен призыв рабочим вернуться к работе. В то же время делегаты Всероссийского съезда Советов подавляющим числом голосов проголосовали за полную поддержку и всестороннее сотрудничество с правительством Львова, а также запретили вооруженные демонстрации без санкции Совета.

Такая его приверженность сохранению порядка предоставила большевикам отличную возможность для агитации; партия поспешно перенесла на вечер того же дня, 8 июня, дискуссию между ЦК, Петроградским комитетом, Военной организацией и представителями полков, профсоюзов и заводов относительно предложения Военной организации. Теперь 131 голосом против 6 с 22 воздержавшимися участники встречи согласились с тем, что момент был благоприятен для организации демонстрации.

Масштаб этого большинства, однако, не отменял тревоги. На вопрос о том, склонны ли люди в целом выйти на улицу и не выйдут ли массы против оппозиции в Совете, ответы были намного менее однозначны. По первому пункту большинство ответило утвердительно, но лишь 58 голосами против 37 с почти таким же количеством воздержавшихся (52), как и голосовавших за. По второму вопросу перевес был крошечным: 47 против 42. Но на этот раз среди не отличавшихся апатией активистов воздержавшихся было почти столько же, сколько проголосовавших за и против вместе – 80. Голосование показало огромную неуверенность в исходе демонстрации в случае неодобрения ее со стороны Совета.