Октябрь

В их отсутствие дискуссия получилась желчной. Сторону Церетели заняли Авксентьев, Знаменский, Либер и многие другие правые социалисты, включая Керенского. Им противостояли центристы, левые эсеры, трудовики, меньшевики, а также крайне левые межрайонцы. Некоторые, подобно Дану, опирались на принципы демократии; другие отмечали недоказанность обвинений Церетели относительно заговора; иные – красноречивее прочих Мартов – подчеркивали, что масса рабочих по многим вопросам поддерживала большевиков, и что, следовательно, задача более умеренных социалистов состоит в том, чтобы переманить этих рабочих на свою сторону, а не умножать мучеников слева.

Когда дело дошло до принятия решения, эсеры и меньшевики полностью согласились с компромиссом Дана. Репрессивная резолюция Церетели была отклонена.

На чрезвычайной встрече большевистского Петроградского комитета Ленин пытался обосновать отмену шествия. Снова он подчеркнул необходимость «максимального спокойствия, осторожности, самообладания и организации», но теперь он утверждал также – как и Церетели, но с совершенно другой политической позиции, – что революция перешла на новую стадию.

Ленин не оправдывался и не признавал ошибок, кроме как в самом абстрактном виде. Это никогда не было в его стиле. Напротив, он утверждал, что у ЦК «не было альтернативы» призыву к отмене акции по двум причинам: потому что Совет сам «формально запретил» ее и потому что, по сведениям надежных источников, огромная группа черносотенцев строила планы насильственного столкновения, чтобы развязать контрреволюцию.

Первый аргумент был необычен для человека, который всегда без сомнений нарушал закон и порядок, если считал это оправданным. Что касается второго, подчеркнул Лацис, каждому было известно о возможности контрдемонстрации. «Если мы… не готовы, – сказал он, – то надо было отнестись к решению вопроса о демонстрации отрицательно с самого начала».

В действительности Ленин блефовал. Нехарактерно для него было не просто воздержание от голосования об отмене – нехарактерно было устранение от ответственности; если, как он утверждал, у него не было выбора, почему он не голосовал против акции?

Володарский, Слуцкий, безудержный Лацис и многие другие высмеяли ЦК и виновных, по выражению Томского, «в недопустимом колебании». Наумов из большевистской делегации Совета озвучил настроения ультралевых, самоуверенно заявив, что был бы рад, если бы руководство было снято, потому что «надо верить только в себя и в массы». «Если правильна была отмена, то когда же мы поступили неправильно, когда мы допустили ошибку?..»

Вопрос был уместен. Левые социалисты, хоть это касается не их одних, всегда были склонны преувеличивать свои успехи – едкая юмористка Надежда Тэффи пошутила: «Ленин, рассказывая о заседании, на котором были Зиновьев, Каменев и пять лошадей, будет говорить: «Было нас восьмеро», – у них не слишком хорошая история признания собственных ошибок. Вероятно, причиной тому страх, что сама вероятность их совершения подрывает авторитет. Привычный метод левых состоит в том, чтобы грубо отрицать оплошности; потом, как можно позже после того, как осядет всякая пыль, – мимоходом вставить ремарку о том, что, «конечно», как всем известно, где-то в туманах прошлого «были допущены ошибки».

12 июня Керенский убедил Всероссийский съезд Советов, несмотря на сопротивление большевиков и некоторых других делегатов, принять резолюцию о том, что «русская революционная демократия обязана всемерно содействовать усилению боевой мощи нашей армии и способности ее к оборонительным и наступательным действиям… исключительно с точки зрения чисто стратегической». То была лицензия на продолжение военных действий – в том числе и наступательных. Другими словами, между «оборончеством», даже в его «революционной» разновидности, даже добросовестно принятым для защиты завоеваний революции, и «традиционной» войной не было непреодолимой преграды. Чернов выразился недвусмысленно: «Без нападения, – сказал он, – нет обороны».

Закончив с этим, съезд перешел к обсуждению дановских предложений по осуждению большевиков. Тогда Дан, Богданов и Хинчук предложили другой способ лишить ветра паруса слева. Умеренные члены Совета предложили канализировать радикальную энергию города в выгодном им самим направлении – увести ее от радикалов, перехватив и сформировав народные настроения с помощью санкционированного шествия. Для этого на воскресенье, 18 июня, съезд назначил массовую демонстрацию от своего имени. Это, решили умеренные, покажет большевикам, кому подвластны петроградские массы.

На фронте продолжалась война, работала дикая инфраструктура смерти.