Октябрь

Тем не менее решение было принято. Манифестация должна была начаться в 2 часа пополудни в субботу 10 июня; другими словами, на ее организацию оставался лишь один день. Призыв необходимо было распространить следующим утром. Наскоро был подготовлен специальный выпуск ежедневной газеты Военной организации «Солдатская правда» – более прямого и резкого издания, рассчитанного на менее образованного читателя, нежели «Правда», – с маршрутом, инструкциями и лозунгами. Основным требованием должно было стать уничтожение двоевластия и передача всей власти Советам.

В ту же ночь, по другому делу, власти арестовали редактора фронтовой газеты Военной организации большевиков «Окопная правда» Хаустова и обвинили его в измене за направленные против наступления публикации. Как мы увидим, его задержание не обойдется без последствий.

Естественно, анархо-коммунисты полностью поддержали грядущую демонстрацию. Позднее тем же вечером о планах были осведомлены межрайонцы; поддержав Троцкого, а не Луначарского, они проголосовали за присоединение к подготовке манифестации. По всей столице в военных частях и на фабриках большевистские агитаторы ставили на голосование резолюции за выход на улицы – и в большинстве случаев проводили их; не в последнюю очередь потому, что призыв большевиков передать всю власть Советам, где они были меньшинством, казалось, не был узкопартийным.

Однако одна важная группа оставалась в тени. Сложно поверить, но – было ли это досадной оплошностью или какой-то плохо продуманной махинацией – партийные организаторы не предупредили своих собственных товарищей, большевиков – делегатов Всероссийского съезда Советов.

Около 3 часов дня 9 июня большевистские листовки с призывами к демонстрации оказались на улицах. Немедленно коалиционное правительство, призвав к законности и порядку, предупредило, что сила будет встречена ответной силой. Только теперь, когда информация распространилась, большевики – делегаты съезда узнали о планах. Многие, находясь в целом на более правых позициях, чем их петроградские товарищи, сомневались в политической стороне решения; кроме этого, что неудивительно, они были взбешены таким отношением к себе.

На чрезвычайной встрече с представителями ЦК, включая Виктора Ногина, они четко выразили свой гнев. «Вот я, будучи представителем, только сейчас узнал, что организуется такая демонстрация», – сказал один из них. Они настаивали, чтобы Ногин, сам противник шествия, отговорил ЦК от выбранного курса.

Исполнительный комитет Совета также делал все, что мог, дабы предотвратить манифестацию. Многие в Совете боялись, что любая подобная вооруженная провокация спровоцирует кровавые стычки с правыми и усилит реакцию; они опасались также, что демонстрация предвещает попытки некоторых большевиков взять власть. И действительно, на левом крыле партии имелось меньшинство, включавшее старых большевиков Лациса, Смилгу и Семашко, интересовавшееся, не сможет ли акция и впрямь помочь захватить городские коммуникации – а возможно, даже и власть.

Вечерело в атмосфере бурных дебатов, недоразумений, приготовлений. Поползли ложные слухи о том, что Керенский приготовил войска для подавления любого шествия. Чхеидзе, Гоц, Церетели и Федор Дан из Президиума съезда Советов отчаянно призывали к порядку. Луначарский и другие межрайонцы пытались помешать съезду принять меры против демонстрации, затягивая процесс, кажется, в надежде, что благоразумие возобладает над большевиками.

В 8.30 вечера Зиновьев, Ногин и Каменев добрались до особняка Кшесинской и рассказали о настроениях партийных делегатов. Большевистское руководство поспешно собралось на встречу. Ввиду напряженности ситуации противники манифестации громко требовали ее отмены. Но, несмотря на растущую оппозицию, участники встречи четырнадцатью голосами против двух решили продолжать приготовления.

Через несколько часов поздно собравшийся съезд Советов без участия межрайонцев и большевиков единогласно осудил последних за их планы. Он призвал: «Ни одной демонстрации сегодня», – и запретил любые подобные акции на три дня. Чтобы проследить за выполнением решения, он быстро назначил орган с прекрасным названием – Бюро по противодействию демонстрации. Силы ее противников росли и укреплялись в гневе.

Наконец в 2 часа ночи уже 10 июня крайне возбужденные Ленин, Зиновьев и Свердлов встретились с Ногиным, Каменевым и большевистской делегацией съезда, которые потребовали от присутствующих остатков ЦК – всего пяти членов – отмены его планов.

ЦК проголосовал. Каменев и Ногин были непреклонны в своей позиции. Зиновьев прежде переменил сторону, поддержав предложение; сейчас, в сумбурные последние минуты, он переметнулся обратно. Свердлов и Ленин воздержались.

С чувством, которое можно охарактеризовать лишь как беспокойное облегчение, Центральный комитет тремя голосами за с двумя воздержавшимися отменил демонстрацию.